— Разумѣется. Я и не отказываюсь бесѣдовать съ дѣйствительными представителями всѣхъ тѣхъ рабочихъ, которыхъ дѣло касается. Но я не могу признать васъ такими представителями. Вы выбраны не ими, а какой-то организаціей, которая преслѣдуеть свои, можетъ-быть, чуждыя большинству изъ нихъ задачи, и живетъ по своимъ нормамъ, не ими выработаннымъ. То, что имъ нужно, они, если хотятъ, могутъ сами мнѣ сообщить черезъ своихъ непосредственно и свободно избранныхъ делегатовъ.
— Но въ настоящее время даже многіе капиталисты считаютъ возможнымъ вести переговоры съ рабочими черезъ союзы; да и насъ направилъ къ вамъ инженеръ Маро.
— Капиталисты поступаютъ, какъ имъ кажется правильнымъ; для меня это не имѣетъ значенія. Инженеръ Маро съ полнымъ основаніемъ предложилъ вамъ обратиться ко мнѣ, не желая самъ рѣшать вопроса. Моя же точка зрѣнія теперь вамъ извѣстна.
Рабочіе ушли, возмущенные формализмомъ Мэнни. Они передали его отвѣтъ товарищамъ. Землекопы всѣ вмѣстѣ выбрали делегатовъ, и относительно способа расплаты дѣло было улажено. Но съ этого времени передовые рабочіе стали агитировать противъ Мэнни, обвиняя его въ стремленіи отнять у рабочихъ свободу организаціи: несомнѣнное, но довольно понятное преувеличеніе. Агитація вліяла и на массу тѣхъ рабочихъ, которые сами не организовались, но отъ права на это не хотѣли отказываться. Недовѣріе разросталось.
Часть буржуазной печати, — самые распространенные органы, находившіеся въ рукахъ Совѣта Синдикатовъ, — подхватила конфликтъ и стала усиленно раздувать его. Они осыпали двусмысленными похвалами «твердость» и «рѣшительность» Мэнни, не упуская иногда прибавить, что, можетъ-быть, впрочемъ, его отношеніе къ союзамъ нѣсколько черезчуръ сурово и категорично; но — говорили они — не мѣшаетъ иногда перегнуть палку въ другую сторону: слишкомъ дрябло и робко большая часть предпринимателей относится къ этому насущному для нихъ вопросу. При этомъ умѣло и кстати напоминалось о феодальномъ происхожденіи Мэнни, «желѣзнаго рыцаря, сохранившаго въ себѣ лучшія черты своихъ предковъ, могучихъ герцоговъ Таумазіи». Реакціонная пресса бывшихъ лэндлордовъ, въ свою очередь, вдругъ начала говорить о Мэнни въ совершенно новомъ тонѣ. «Республика украла его у старой аристократіи, республика воспитала его въ духѣ измѣны великимъ традиціямъ, — писалъ одинъ изъ ихъ публицистовъ, — но священные принципы берутъ свой реваншъ. Всей своей фигурой, всѣмъ своимъ поведеніемъ инженеръ Ормэнъ Альдо разоблачаетъ демократическую ложь, которая не смогла развратить до конца древнюю кровь. Съ полной убѣдительностью онъ показалъ всему міру, что для выполненія истинно-грандіозныхъ дѣлъ необходимъ авторитетъ, необходима сильная власть, по существу своему, какъ бы ее ни называли, власть монархическая. Развѣ его герой-отецъ, погибшій въ бою за честь и величіе герцогскаго дома Альдо, могъ даже мечтать для себя о такомъ могуществѣ, какимъ фактически обладаетъ республиканецъ инженеръ Альдо?». Соціалисты, со своей стороны, обличали «диктатора». Демократы въ недоумѣніи не знали, что сказать. Общественное мнѣніе колебалось и понемногу поворачивало.
