Словно невесомая тень, я соскочил с крыши прямиком в темный неосвещенный переулок и мягко приземлился голыми ногами на мостовую, слегка утопив камни под собой. Принюхался, прислушался – вроде все спокойно. Первые шаги делаю, совершенно не издавая звука, а затем, успокоившись, двигаюсь до двери торговца увереннее. Заношу руку, но постучать не успеваю, Наина оказывается быстрее, она выходит, обнимает меня, тихо сопит и целует мое уродливое тело и лицо. Не нужно себя пересиливать, все уже решено на уровне инстинктов. Я наклоняюсь к ней и впиваюсь своими зубами в ее горячую шею, ощущая привкус отравленной крови на языке, что слегка щиплет язык. Это неприятный вкус, что отнимает мои силы, а не восстанавливает их. Голова идет кругом, девушка в моих руках обмякает, но я не могу остановиться, это выше меня, я пью ее полностью! И вот, наконец, в ее теле почти не остаётся жидкости. Кожа Наины побледнела, теперь ее рыжие волосы смотрятся еще более ярко в контрасте. Сердце юной особы молчит, как и дыхание. Я убийца. Разжав руки, я позволил телу девушки упасть, словно мешок на каменную улицу, руки трясутся, и вдруг я услышал ее!
– Ай! Зачем же так?! – негромко, но полным обидой голосом, произнесла Наина, присаживаясь и потирая ушибленную голову.
– Прости, – совершенно глупо ответил я и уставился на мертвую девушку, что начала подниматься. Сейчас она во всех смыслах была мертвой, я не воспринимал ее как жертву, я не слышал ее и не чувствовал. Остался лишь образ и легкий запах крови на шее. – Ты идти сможешь?
– Да, а куда мы? – «МЫ» теперь она моя, и есть только «мы». Занятно, не думал, что здесь у меня будет такая девушка. Хотя чего это я…. Не о том думать надо!
– Домой. Мы идем домой. Держись меня, и не отставай.
Не знаю, что на меня нашло, но я не церемонился с ней ни капли. Не ждал ее и не беспокоился о ее возможных проблемах – просто шел, куда мне было надо, а она как могла, путаясь в своей юбке, бежала за мной, стоически выдерживая все невзгоды, что свалились на ее хрупкие плечики. Блин, мне очень неприятно от такого, но совесть говорит, что она отныне «Упырь» и жалеть ее не надо. Не знаю, как она преодолела путь подвала и городских улиц, но уже в канализации я ее подождал, так как уже реально переживал, что она меня тут элементарно не отыщет. Не прогадал – упырь упырем, а в темноте она видела еще хуже, чем крысы, что живут около моего домика. Бедная мертвая девчонка шла как слепая, спотыкаясь и держась за стену, но молча и терпеливо, закусывая свои губы и роняя редкие слезы. Глаза ее сейчас были мокрыми, и соленые дорожки очерчивали ее бледное округлое личико, собираясь каплями на подбородке. И думается мне, что это слезы страха потеряться и не найти меня, оказаться в какой-то миг в кромешной тьме откуда нет возврата.
