— Хм. Геи.
— Я не гей, я — бисексуал. И телевизионщик.
— А это тут при чем?
— Вы не знаете, как это — работать на телевидении. Тут ты будто попадаешь в механизм, становишься его частью, винтиком. Теряешь себя, во всем. Совершенно во всем.
— Винтиками нас пытаются сделать везде. Но терять себя при этом вовсе необязательно.
— Ты не понимаешь.
От этого «ты» Стефан поморщился. Собеседник был ему неприятен. Между тем Череповецкий залпом выпил пятьдесят граммов водки и кивком попросил официанта повторить. Стефан отпил глоток стоявшей перед ним воды.
— Чего именно я не понимаю?
— Это другое. Такая профессия. Сначала ты хочешь быть известным, появляться в кадре, и до того, как ты приходишь на телевидение, тебе кажется, что это одно и то же: «известность» и «в кадре». Затем ты понимаешь, что ты — в кадре, да, но до известности еще очень далеко. Но первый рубеж уже пройден, и обратно дороги нет. Я не знаю ни одного человека, который, поработав больше трех лет на телевидении, ушел бы в другую жизнь и не страдал от этого. Телевидение — это наркотик.
Стефан усмехнулся.
— И дорого стоит?
Его собеседник осушил еще две рюмки водки подряд. Кажется, скоро будет не с кем говорить.
— Дорого. С каждым годом все дороже и дороже. Когда я пришел сюда, на самый крутой в городе канал, я был звездой, сам для себя, внутри. Я был доволен собой, понимаешь?! А меня быстро развенчали, показав, что я никто и одновременно предложив рост. Я был согласен. А кто бы отказался? В первый год я потерял отношения с предыдущей женой, которая была до Оли. После исчез нормальный сон, появились антидепрессанты. Я научился подсиживать, интриговать, врать и оттачивал это мастерство ежедневно. Это было давно, и путь был долгим. Ради чего, спросишь? Я скажу! Ради нескольких минут эфира! Которые дадут мне, а не кому-то другому!
Череповецкий поперхнулся водкой, отпив из пятой по счету рюмки. Кажется, официант в этом кафе знал, что делать. А вокруг стали появляться люди, с интересом посматривавшие на них. Стефан просил:
— Тут нет ваших коллег?
— Как бы не так! Тут все — мои коллеги. Сюда другие не ходят… Что, уже страшно? А, представляешь, какая у меня паранойя?!
— Может, пойдем отсюда?
— Я сейчас договорю, и можешь идти. А я…
И он знаком показал официанту повторить заказ и, уже несколько заплетающимся языком, продолжил:
— На второй год работы здесь я начал спать только с женщинами-коллегами и совершенно не знал, что делать в те редкие выходные, которые у меня случались. Представляешь? На других вообще не стояло, только на тех, кто с того же канала… Ты ж мужик, ты поймешь…
