«В жизни всегда наступает момент, когда ты вынуждена смириться с обстоятельствами и ничего не можешь поделать с этим…» Попробовать, что ли? Ведь этот развод и раздел имущества затеяла она сама, Вадим Сергеевич тут ни при чем. Да, надо довести все до логического конца.
— Вадим Сергеевич, я сделаю все, как вы говорите. Извините меня, пожалуйста.
— Вот и умница. Пойдем. И не забудь, когда тебя спросят о причине развода, сказать…
Адвокат снова начал бормотать что-то свое, а мысли Эльзы потекли в совершенно другом направлении. Если она выдержит этот суд, и все пойдет по плану, то сегодня вечером она уже будет свободна. А скоро у нее будут еще и свои собственные деньги. Вполне достаточно денег, чтобы начать новую жизнь…
— Эльза, посмотри на меня.
— Да, Вадим Сергеевич.
— Иди к триста двенадцатому кабинету и подожди на скамейке у двери. И никуда не уходи, хорошо? И …ну, в общем, как договорились. Это важно!
— Да-да, помню.
Вадим Сергеевич засеменил по лестнице на четвертый этаж, а Эльза осмотрелась по сторонам. Она стояла в небольшом холле, таком же, как этажом ниже. Вправо и влево точно так же уходили коридоры. Однако на этом сходство заканчивалось. На этом этаже толпились люди, даже нет, скорее, тут толпились человеческие жизни, многие из которых были существенно подпорчены временем, невезением и собственными поступками. В лицах читалось то безразличие, то упорство, то отчаяние, а кое-где желание мести или справедливости — это уж как назвать… Эльзе стало душно, и она подошла к открытому окну. Запахи здесь тоже были так себе. Оно и понятно — пространство просто перенасыщено людьми, причем людьми несчастными. Почему ее так волнует их несчастье? Она не должна об этом думать… Надо найти триста двенадцатый кабинет. Идя от окна по направлению к коридору, Эльза заметила на стене деревянный стенд, испещренный мелкими дырками: железными канцелярскими кнопками на нем крепились листы с расписанием судебных заседаний. Сейчас этих листов висело штук десять, а люди толпились у стендов, пытаясь заглянуть в листы через головы друг друга… Что-то это напоминало. Ах да, университетское расписание! Далее ей пришлось протиснуться между группой людей, что-то живо обсуждавших на непонятном языке, и столом для судей — перевернутым, обмотанным веревками и упаковочной бумагой. Стол был полированного дерева, в завитушках, новый и даже какой-то нарядный — настоящий театральный реквизит.
Найдя нужный кабинет, Эльза прислонилась к стене рядом с дверью. Она ни за что не заставила бы себя сесть рядом с двумя парнями, от которых за версту разило перегаром и немытым телом. Отодвинувшись, насколько позволяло тесное соседство с шестью людьми, явно собиравшимися войти в этот же триста двенадцатый кабинет, Эльза обратила внимание на сидевшую напротив женщину. Она была пожилой и явно из деревни. Сколько ей лет, сказать было сложно — может быть, шестьдесят: лицо в морщинах, изуродованные тяжелой работой руки, седина в тусклых, торчащих из-под серого платка волосах… Женщина была одета в вязаную кофту, длинную юбку и поношенные туфли. Это был бы обычный типаж пожилой сельчанки, если бы цвета ее одежды и обуви не сочетались так идеально. Это сбивало с толку. Женщина пошевелилась, и из-за воротника коричневой кофты неожиданно показался восхитительный кулон: круглый прозрачный красный камень на плоской золотой цепочке. Откуда у нее это? Словно почувствовав взгляд Эльзы, женщина потянулась обеими руками к шее, расстегнула украшение, зажала его в кулаке и отвернулась, глядя вглубь коридора. Оттуда шел Вадим Сергеевич с каким-то мужчиной, тоже седым, но гораздо более представительным, о чем говорили очень дорогие туфли и прекрасная новая кожаная папка в руках. Не папка, а произведение искусства — Эльза очень любила красивые кожаные вещи. Вадим Сергеевич что-то сказал коллеге — а это, похоже, действительно был адвокат — тот посмотрел на сверкнувшие на запястье золотые часы и подошел к сидевшей напротив сельчанке. Невзрачный по сравнению с ним Вадим Сергеевич, в свою очередь, попытался неловко протиснуться к Эльзе.
