Описывая в «Полтаве» казнь Кочубея, Пушкин несколько строк уделяет и палачу (в цитатах здесь и далее курсив мой, — М. А.):
…веселится
Палач и алчно жертвы ждет:
то в руки белые берет,
Играючи, топор…
Сказано по-пушкински предельно кратко, но с какой выразительностью! Как страшны эти белые руки, которые вот-вот обагрятся алой кровью, и как выразительно, что палач топор берет не просто, а «играючи» и при этом «веселится»…
Не этими ли строками Пушкина вдохновился Лермонтов, описывая в «Песне о купце Калашникове» палача:
По высокому месту лобному
В рубахе красной, с яркой запонкой,
С белым топором навостренным,
Руки голые потираючи,
Палач весело похаживает…
Удалого бойца дожидается.
В лермонтовском описании мы имеем все элементы, и с той же художественной выразительностью пушкинского описания: веселье палача, его игра топором, ожидание жертвы и упоминание о руках палача — у Пушкина — белых, у Лермонтова — голых, что в данном контексте, конечно, идентично.
Да и стиль обоих описаний (с просторечными деепричастиями — «играючи», «потираючи») сходный: не лирический не эпический, а лирико-эпический, можно сказать, народно-былинный.
Пушкин любил контрасты белого и черного и в прямом и в переносном значении этих слов. В «Послании цензору» он пишет:
Ты черным белое по прихоти зовешь…
Также и в стихотворении «В тревоге пестрой и бесплодной…»:
И шутки злости самой черной
Эти же контрасты белого и черного, уже в прямом смысле этих слов, часто встречаются у Пушкина в пейзажах и портретных описаниях:
«Свинцовые волны грустно чернели в однообразных берегах, покрытых
