Но знать, что что-то не так и видеть — две совершенно разные вещи. Калли сидит среди кучи скомканных салфеток с красными и опухшими глазами.
…Мужчина держал ее…
…Прикасался против ее воли…
Я хочу проломить кому-то башку.
Я скрещиваю руки.
— Кого я должен наказать? — Я уже могу сказать, что буду наслаждаться этим. Она качает головой и опускает взгляд. — Назови имя, ангелочек. — Пока я не могу дать ей любви, но могу отомстить за нее.
Утерев слезы, она смотрит на меня.
— Инструктор, — шепчет Калли.
«Убить его». Желание разорвать человеческую плоть сродни живому существу. Нужно подавить его, потому что делаю все неправильно — во мне много гнева и мало любви. Но инстинкт заставляет доказать паре, что она неприкосновенна, потому что моя. Я откладываю это желание. Позже, обещаю я себе. Поэтому я заставляю себя перестать фантазировать о том, как живьем свежую мужика, и сажусь рядом с Калли. Затем притягиваю ее к себе и закрываю глаза. Она здесь, в моих объятиях, говорю я себе. Из-за этого неуемный гнев слабеет.
Но затем Калли начинает выплескивать горе, сотрясаясь всем телом от плача, который разбивает мое холодное, легкомысленное сердце. Я очень и очень медленно убью ушлепка. Я крепче обнимаю ее, и с каждой пройденной секундой жажда возмездия пылает ярче. Наконец, Калли перестает плакать и отстраняется, а я очень неохотно отпускаю.
У нее заплакано все лицо, и при виде этого у меня сердце рвется на части. Хмурясь, я вытираю слезы. Чувство беспомощности навевает на меня старые воспоминания, когда я был молод, и жизнь преследовала меня так же, как и ее. Скользя по мягкой коже ее щек, я ладонями обнимаю ее лицо.
— Расскажи, что случилось. — «Я буду твоей местью, ангелочек».
Она судорожно вздыхает.
— Его зовут мистер Уайтчепел. Он… он пытался прикоснуться ко мне…
Уайтчепел[1]. Из всевозможных фамилий этому мудаку досталась с упоминанием святости. У этого мира есть чувство юмора.
Калли непрерывным потоком выдает всю историю, ее голос слишком спокоен, а взгляд немного расфокусирован и пуст. Это пугает, словно Калли отдаляется от меня, но как только договаривает, искра жизни возвращается в черты, и вновь текут слезы. Не хватит никакой справедливости, чтобы исправить то, что этот человек сделал с Калли — как не хватит и для того, чтобы исправить ошибки ее отчима — хотя я был очень близок к расплате.
Я напоминаю себе, что Калли использовала гламур и сбежала. Она превзошла инструктора. Хоть это и не умаляет травму, но хоть что-то. Я снова притягиваю Калли к себе, положив подбородок ей на макушку.
