— И с тех пор он прекратил существование?
— Нет, не с тех пор. Ассирийцы, сколь бы они ни были отвратительны в своих поступках, понимали ценность великого сооружения. Они принялись отстраивать его заново. Заметь, теперь уже строители башни говорили на другом языке, нежели те, кто начинал это дело. Вот так и происходило смешение языков — просто происходила смена языков строителей башни.
— Но пришли другие завоеватели и опять...
— Совершенно верно, друзья. Пришел царь Навуходоносор совместно с мидийцами. Говорили они на языках, совсем отличных от прежде звучавших около башни. И все повторилось — разрушение и восстановление башни. Так что история эта не о языках, а об алчных народах, которые шли войной друг на друга, сменяя языки все новых и новых строителей башни. Поучительно в этой истории то, что все завоеватели разрушали больше, чем воссоздавали. Войны, насилие и алчность не способствуют прогрессу народов и развитию наук, а тормозят их.
— Да... И в конце концов башня оказалась разрушенной...
— Победила мерзейшая мощь, грубая сила... А потом пришли арабы, которые были дики настолько, что вовсе не понимали ценности того, что разрушали... Они даже не подумали что-то восстанавливать. Куда им...
— Бедуины... — скорбно покачал головой Раман.
Путешествовали в том же составе, за тем исключением, что к ним присоединился Раман, заразившийся общим энтузиазмом. Только легче им теперь было еще и потому что это была своя страна, и потому, что у них уже был опыт странствий.
— Бывал я во многих странах, даже в Индии и Египте, а вот по нашим развалинам не ездил, — грустно говорил Раман. — Думал, что развалины — это просто груда камней. Кому они нужны? И вот, вижу, что ошибался... Ну посмотрю, посмотрю...
— Надо нам было сначала по Вавилону поездить, потом уж в Иерусалим отправляться... — ворчал в ответ на это Зубов, скучая верхом на верблюде. — Как вспомню все тяготы... охо-хо... Надеюсь, тут не будет низких подземелий, где люди ползают по-пластунски, и лестниц, по которым спускаются только сидя, гуцыкаясь{16} по ступеням на заднем месте.
— Как получится, так и будет... — рассудил Глеб.
Хоть и не очень груженные были их животные, но путешественники не спешили, передвигались медленным шагом, дабы лучше рассмотреть окрестности. Поэтому в одну сторону шли три дня, да на месте оставались сутки.
Смотреть там, где некогда возвышалась Вавилонская башня, по сути было нечего — вокруг расстилались скалистые холмы, нагромождения каменных обломков на равнинах, увалы, поросшие растительностью, а под ними скрывались, или угадывались, древние развалины — тайны отшумевших тысячелетий... По сравнению с эпохой своего былого могущества Вавилон напоминал поверженного, заносимого пылью исполина. Но сам воздух! Сам воздух, вид Евфрата, свободно несущего свои воды в Персидский залив, и вид облаков, в которые два тысячелетия вонзалась тонкая оконечность Вавилонской башни, были пропитаны древностью, былой славой, войнами и вековыми затишьями, достижениями строителей и архитекторов.
