Александра Сергеевна не ответила, только сильнее сдвинула брови и начала заново измерять окружности груди и талии.
— Света... — вдруг озадачено сказала она. — Ты беременна.
— Что-о? — Светлана застыла с разинутым ртом.
— Смотри, окружность шеи и бедер не изменились, а в груди и в талии ты стала шире. У тебя грудь наливается и талия растет. Понимаешь?
— Не может быть! — выдохнула Светлана и засияла глазами. — Вот так фокус! Вот так новость! Вот так спасибо тебе!
Не зря ее донимали всякие запахи, особенно острые или непривычные...
***
В начале октября между махновцами и деникинцами шли повсеместные бои за Александровск. Но все же Нестор успевал прилетать к Цетке — в сложное время, при нервном напряжении ему необходимо было покрасоваться перед ней, строя из себя героя и рисуясь, как на сцене. Это его как-то облегчало. Или настраивало на нужный лад. При этом его левый глаз, прищуренный от природы, еще больше сужался и перекашивал все лицо. А тонкий голос становился совсем похожим на женский, ну... или на петушиный. Цетка с трудом выносила подобные сцены и старалась переключиться разговорами на что-то другое, что не так занимало Нестора.
А вот в этот день ей не надо было долго искать предмет разговора, хотя сама она нервничала и не знала с чего начать. Поэтому, едва ее возлюбленный появился, заливаясь песнями, она сразу брякнула, что была у портнихи.
— Что у них нового? — спросил Махно.
— Павел вернулся из поездки и привез всякого-превсякого добра, такого что наполнило дом приятными заморскими ароматами.
— Что именно он привез?
— Ну пряности разные, чай, сахар, кажется.
Упоминание о Диляковых не должно было носить характер новостного сообщения, оно всего лишь облегчало Цетке переход к разговору о беременности и детях. Дело в том, что Павел Емельянович уехал за новым товаром, когда беременная Александра Сергеевна сообщила ему, что ребенок начал подавать признаки жизни, — забился. А приехав, нашел в доме сына, уже обретшего имя Борис и счастливо дрыгавшего ножками на своем втором месяце жизни.
— Вот ты тоже уезжаешь, уезжаешь... А однажды вернешься и найдешь меня с сыном, — наконец выпалила она самое главное.
— С чьим? — обнимая ее за плечи, беспечно спросил Нестор. — Тебя разве взяли крестной матерью?
— О, это ты кстати подсказал! — воскликнула Цетка. — Нет, меня не взяли, но я обязательно возьму Сашу крестной для нашего мальчика. Она мудрая...
Когда Нестор понял, о чем говорит Цетка, он не удивился, не обрадовался, не сник, а сказал нечто странное:
