Намедни. Наша эра - 1931 | страница 4

Однако дирижер Большого театра Николай Голованов (вызвавшие скандал концерты проходили не под его управлением) продолжит исполнять «композитора-белоэмигранта». «Колокола», конечно, пока невозможны, но звучат «Три русские песни», «Утес», Вторая симфония. Романсы Рахманинова и арию из оперы «Франческа да Римини» поет жена Голованова, Антонина Нежданова. Полная советская реабилитация произойдет во время войны, когда сборы от своих концертов Рахманинов будет передавать на закупки медикаментов для Красной армии.

Торгсин

Развернутавсесоюзнаясетьмагазиноввалютной «торговлисиностранцами». Насамомделеихосновнаявыручка — принимаемыекоплатезолотоидрагоценностисоветскихграждан

Самый глубокий кризис капитализма — Великая депрессия — обрушил цены на сырье и продовольствие, главные статьи советского экспорта. Зерно за границей подешевело втрое, но власть ради средств на индустриализацию готова забирать у деревни последнее. Рубль никак не соотносится с мировыми валютами — на советские деньги за границей ничего не купишь, нужны любые гроши, но иностранные. Золотой запас в сравнении с царским сократился примерно в 10 раз, добычу главного драгметалла срочно наращивают. В поисках дополнительных источников валюты в 1930-м открыли пробный Торгсин в Москве: иностранцы тратиться готовы, но в обычных магазинах мало что купишь. Теперь по решению правительства в крупных городах по всей стране заработают валютные магазины — там с людей принимают только червонцы царской чеканки, настоящий прорыв — разрешение сдавать «бытовое золото»: кольца, серьги, крестики и проч.

Население понесло все, что есть в кубышках, покупая взамен самое необходимое — более половины спроса приходится на муку и крупы. При тотальном советском дефиците Торгсин процветает, его газетная реклама беззастенчиво предлагает «исключительно за золото, серебро, иностранную валюту и бриллианты» любые продукты и промтовары «как отечественного, так и зарубежного производства, в т.ч. спортивные принадлежности, грампластинки и парфюмерию». Филиалы объединения на Западе принимают валютные переводы в СССР — чтобы родственники на родине могли их «отоварить», объявления об этой услуге публикуются в эмигрантской прессе. В стране число магазинов дойдет до полутора тысяч — центральный московский Торгсин на Смоленской площади опишет Булгаков в «Мастере и Маргарите».

Общая извлеченная прибыль составит не менее 270 млн «инвалютных рублей» (примерно равных доллару), чего в тогдашних ценах хватает на заграничное оборудование десяти индустриальных гигантов вроде «Магнитки», Днепрогэса и «Уралмаша». Торгсины просуществуют пятилетку: их закроют в 1936 году, когда отменят карточки, более-менее обеспечат городские магазины «товарами первой необходимости», а граждане продадут государству большинство своих личных ценностей. Высоцкий в балладе «Лукоморья больше нет» споет, как «кот ученый, сукин сын, цепь златую снес в Торгсин». Внутреннюю торговлю за валюту всем, чего нет за рубли, будут вести до конца социализма.