Намедни. Наша эра - 1931 | страница 3

Америки», главнойсоветскойдовоеннойкнигипрозаокеанскуюжизнь, ИльяИльфиЕвгенийПетроввосхитятсяЭСБ:

Душахолоделапривидеблагородного, чистогоздания, сверкающего, какбрусискусственногольда.

Желаяпродемонстрироватьпревосходствосоциализманадкапитализмом, вМосквеутвердятпроектциклопическогоДворцаСоветов. Особоуказывается: этобудетсамоебольшоезданиевмире, тоестьвышеЭСБ — 420 метровдокрышиипочтиполкилометравместеспамятникомЛенину. Дворецнеосилят, нопослевойнысталинскуюмечтуосоветскихнебоскребахвоплотятсемь «высоток». Дорекордныхотметокэтимосковскиебашнинедотянутся, затоонивыполненывклассическихинациональныхтрадицияхзодчества.

ЭмблемойНью-ЙоркаиСШАЭСБоказалсясразу. Взападныймасскультонвошелсфильмом «Кинг-Конг»: чудовищнаягориллалезетпонебоскребу, атакуемаясамолетами. СамымвысокимзданиеммираЭСБперестанетбытьв 1972-м, спостройкойнью-йоркских «башен-близнецов» Всемирноготорговогоцентра. Потомсостязаниев «небоскребности» переместитсявАзию: Куала-Лумпур, Гонконг, Шанхай, Абу-Даби. «Внеконкурсныйстатус», наконец, примиритЭСБиКрайслер-билдинг: вXXIвекеобаони — изящнейшиепамятникистилясвоейэпохи.

В СССР запрещен Рахманинов

ЖивущийзаграницейвеликийрусскийкомпозиторподписалкритикующееСССРпечатноезаявление. Рахманинованародинерешенобольшенеисполнятьинеиздавать. ЗапретаослушаетсятолькоглавныйдирижерБольшоготеатра

Сергей Рахманинов эмигрировал уже в конце 1917 года, жил в Швейцарии и США. Никогда не делал политических заявлений — возможно, из опасений за оставшихся на родине мать и брата. Но в начале 1931-го подписывает коллективное письмо «Тагор в СССР» (полемика с индийским писателем, пропагандистом советских достижений). Текст напечатан в «Нью-Йорк Таймс» 15 января. Реакция последовала, когда 5 и 6 марта в Большом зале Московской консерватории оркестр и хор Большого театра исполнили симфоническую поэму Рахманинова «Колокола» на стихи Эдгара По в переводе Константина Бальмонта, ныне тоже эмигранта. Видимо, властные инстанции довели содержание американского письма до лояльной музыкальной общественности и заказали проведение пропагандистской кампании.

Журнал «За пролетарскую музыку» выходит с подборкой публикаций. В эпиграф «установочной» статьи «Дадим отпор вылазке реакции» вынесена цитата «из книги вредителя Чаянова» (автор к тому времени посажен, а вскоре будет расстрелян) «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии» — там «кремлевские колокола начали строгие гаммы рахманиновской литургии». Саму поэму журнал называет «музыкальным символом интервентов», с которыми солидарна «охотнорядско-поповская аудитория, в течение двух дней наполнявшая Большой зал». Рахманинов и Бальмонт аттестуются «заклятыми врагами советской власти, белоэмигрантами-фашистами». Далее следует заявление партийно-комсомольского собрания Высшей музыкальной школы имени Ф. Кона (польский и русский революционер) — так в это время называется Московская консерватория. Исполнение «Колоколов» «в момент обостреннейшей классовой борьбы» оценено как «попытка сплочения и организации враждебных нам сил реакции». Третья заметка — единогласное постановление общего собрания педагогов и студентов бывшей консерватории. Коллектив требует «прекратить исполнение и печатание творчества матерого врага советской власти — белогвардейца Рахманинова». В связи с «контрреволюционным выступлением» правление «Музгиза» (Музыкальное государственное издательство) постановляет запретить «перепечатку произведений Рахманинова», а выпущенные ноты — «изъять из продажи».