— Кого спасти? — мяукнул А2.
— Маленькую девочку, которая живет внутри вас, — объяснил Морган. — Возможно, речь идет о неродившейся сестре.
— У меня никогда не было сестры!
— Об этом я и говорю, доктор Аккерман: бедная девочка не родилась, но застряла в вашем сознании и тридцать шесть лет испытывала жесточайший психологический прессинг. Вы заставляли ее быть мужчиной.
Алекс судорожно вздохнул и в отчаянии всплеснул руками:
— Вы правда говорите то, что я слышу?
— Правда, — подтвердил Каплан.
А2 нервно вытер выступивший на лбу пот, как ни странно, он не забыл сделать это носовым платком, после чего простонал:
— Тогда скажите, что я сумасшедший, и пропишите какие-нибудь таблетки.
— Вы — глубоко несчастный человек с искаженной гендерной идентичностью, — очень мягко, по-отечески, произнес Морган. — Возможно, вы долгих тридцать шесть лет были несчастливы, даже не подозревая об этом. Не понимая, откуда берутся депрессии…
— У меня не бывает депрессий.
— …внезапные вспышки гнева…
— Никогда на замечал.
— …желание все бросить и покончить с жизнью.
— Вы, случайно, не о себе рассказываете?
Однако перебить, остановить или разозлить Моргана оказалось непосильной задачей: врач поймал нужный тон и наслаждался каждой секундой разговора.
— Мы сделаем все, чтобы вы стали по-настоящему счастливы, доктор Аккерман. Мы проверим вас и выясним, кто эта несчастная девочка.
Жизненный кульбит обретал явственные очертания и грозил переломом шеи — в переносном смысле, потому что все рассыпалось на глазах. Ведь новую гендерную идентичность ему собирались нанести вместо старой.
— Мне нравится быть мужчиной, — прошептал Алекс.
— Проверим, — пообещал доктор. — И если окажется, что вам действительно комфортно, — оставим все как есть.
— Так речь о моем комфорте или о спасении сестры, которой у меня никогда не было?
— Речь о том, чтобы вы были счастливы, — назидательно произнес Каплан.
— Уверены?
— Вы когда-нибудь слышали о таком понятии: гуманизм?
— Разумеется.
— Вы понимаете, что оно означает?
— До сих пор думал, что да, — выдохнул А2.
— А вот сейчас нет необходимости ерничать, доктор Аккерман, — дружески произнес врач. — В вашем положении нужно серьезно задуматься.
— О чем?
— Будем называть вещи своими именами, доктор Аккерман: сознательно или нет, вы препятствуете существованию свободной, полноценной личности.
— Я — личность, — дрожащим голосом заявил Алекс, с ужасом догадываясь, чем закончится визит в институт Права и Толерантности.
