Я пытаюсь восстановить дыхание и сделать так, чтобы мое сердце стучало потише. Уверена, что сейчас стук моего сердца можно услышать и с той стороны двери. Мои глаза привыкли к темноте, и то, что было чернильно-черным стало превращаться в темно-серое. Мы стоим наверху лестницы, и я не имею понятия, куда мы направляемся. Мой спаситель, если это то, кем он является, стоит, приложив одно ухо к двери, его черная одежда сливается с тенями.
Он поворачивается, все, что я могу видеть — это капюшон, нависший надо мной, словно безголовый монах, который мне снился, когда мне было шесть.
— Не думаю, что они последовали за нами, — говорит он, проходя мимо меня и направляясь вниз по лестнице. Я иду за ним, шаря пальцами по стене в поисках опоры.
— Обычно я люблю темноту, — говорю, раздражая даже саму себя. — В моих окнах затемненные стекла, чтобы я могла спать. И эти наши отключения электроэнергии мне реально понравились, знаешь, потому что можно увидеть звезды, — лепечу я. Думаю, это шок и адреналин, а также тот факт, что я следую за неизвестным анархистом в неизвестном направлении. Он не говорит ни слова.
— Куда мы идем? — пытаюсь сказать я после первых шагов.
— Вниз.
— Я имею в виду, где мы?
Моя нога шагает на ступеньку, которой нет, и я начинаю падать, он хватает меня за локоть и удерживает в вертикальном положении.
— Спасибо, — бормочу я.
Раздается скрежет металла, тяжелый удар, а затем свет заливает лестничную клетку.
— Добро пожаловать в Грубер&Грубер Лимитед, — говорит он, взмахнув рукой. Прохожу сквозь дверной проем в большой открытый офис или то, что когда-то было офисом. Сейчас здесь ничего нет, только столы составлены один на один, и голубые перегородки сложены у стен.
— Они делали фильм, — говорит он, поднимая черную трубу с белой крышкой и бросая ее в меня. Я пытаюсь поймать ее и терплю неудачу. Она подпрыгивает на сером нейлоновом ковре.
— Фильм? Как настоящее кино?
— Нет, как то, что они снимали на камеру.
Не знаю, что он имеет в виду, но не хочу выглядеть еще глупее, чем уже есть.
— А. Ну да.
— Мне нравится вид, — говорит он, подходя к окнам от пола до потолка, из которых состоит дальняя стена. Я присоединяюсь к нему и смотрю на город. Вдали блестит собор, под нами змеится Темза. Отблески света от воды кое о чем мне напоминают.
— Эмм, здесь есть ванная комната?
— Где-то дальше по коридору, — говорит он, указывая.
Я нахожу дверь, никогда в жизни не была так рада видеть нарисованную из палочек женщину.
