— Ну, поймите меня правильно, ну не железный же я, в конце-то концов! Думал, под себя сейчас схожу. Ничего, обошлось. Не опозорился… Тут второй из-за спины выходит и так по-простому спрашивает: ну что, мочить, что ли, его будем, как тех двоих? Я хочу спросить, что там с ребятами случилось, а не могу, чувствую, язык к небу пристал и отковырнуть его никак не получается. Тот, что повыше, отвечает: погоди, дескать, успеется… Полковник насторожился:
— Он обращался к нему как-нибудь? Ну, скажем, называл его по имени, может, прозвище какое употребил?
Федосеев всерьез задумался: губы его напряженно сжались, отчего по щекам в разные стороны пошел веер морщин.
— Что-то не припоминаю… Кажется, они как-то друг к другу без личностей обращались. А может быть, я просто подзабыл, да и не думалось в то время ни о чем больше, как о собственной шкуре, — честно признался Иван Степанович.
— Ладно, продолжайте. Что было потом? По разбитому лицу Федосеева было видно, что воспоминания ему даются не без труда. Он растер пальцами виски и продолжал так же безрадостно:
— Спрашивает меня: драгоценности, деньги есть? Я взмолился, говорю да откуда же, сынки, у меня деньги? А потом, даже если бы и были, разве стал бы я их на работу таскать? А он мне хрясь прикладом в голову. Я и повалился на пол, думаю, пробил черепушку-то. В мозгах все тудит. По щекам кровь, — совсем уныло сообщил Иван Степанович. — Спрашиваю: за что же ты меня так уделал? А он мне с ехидцей так сообщает, дескать, ты меня не рожал, чтобы сынком называть. А если еще раз услышит, то я пулю схлопочу. Ну, я и заткнулся. А тут он у меня дальше спрашивает: «Если у тебя денег нет, то, может быть, у твоих напарников имеется?» Я отвечаю: так у них и спрашивайте, я-то здесь при чем? А второй как расхохоется, у меня даже кровь в жилах застыла. Говорит, что и спрашивать уже более не у кого. Дескать, они с простреленными черепами валяются… Я тут поднялся, думаю сейчас меня совсем затопчут. А высокий тычет мне «стволом» в лицо и говорит: что-то ты задерживаешься с ответом. Может быть, тебе по другому уху ударить? Я и говору откуда у них деньги-то, молодые еще, чтобы их нажить. А он мне как ткнет «стволом» в щеку. Я уже и не интересуюсь, за что. А он уточняет, с каким-то мелким смешком, это тебе, говорит, за твою остроту. Тут третий заходит…
— Какой он был из себя?
— Лица-то не видно, — пожал плечами охранник, — так же, как и все, в маске был. А так ничего особенного. Среднего росточка, не выше. Но когда заговорил, сразу стало ясно, что он у них за главного.
