— А где свидетель, вызвавший полицию? — поинтересовался Беркович.
— В машине, — сказал Хан. — Я видел его мельком, молодой парень с проблемами.
— С проблемами? — удивился Беркович. — Какие проблемы?
— Не может объяснить, почему он рано утром бродил по склонам холма с биноклем. Согласитесь, сержант, странное занятие для молодого человека.
Беркович хмыкнул, подумав, что эксперт, пожалуй, уже забыл, как сам был молод и ухаживал за девушками. Впрочем, у Хана могли быть иные методы. Сам же Борис еще не успел забыть, как лет семь-восемь назад простаивал с биноклем под окнами своей первой любви по имени Машенька и пытался разглядеть за стеклом спальни текст предназначенной ему записки.
Беркович сбежал с холма на дорогу, где стояли две полицейские машины и скорая помощь. Свидетель, о котором говорил Хан, расположился на заднем сидении одной из машин. Это действительно был молодой человек лет двадцати трех, в шортах и огромной майке с символикой хайфского клуба «Маккаби». На груди у парня висел на ремне большой морской бинокль.
— Миха Зусман, — сказал свидетель, отвечая на вопрос Берковича. — Послушайте, сержант, нельзя ли сделать так, чтобы я дал показания и поехал по делам? У меня полно дел, в том чмсле и важных…
— Вы на машине? — спросил Беркович.
— В каком смысле? — не понял Зусман. — Здесь я пешком. А живу в одном из домов поселка, отсюда дом не виден, он во втором ряду. По утрам бегаю, здесь хорошие дорожки.
— С биноклем? — скептически спросил сержант.
— Господи! — воскликнул Зусман. — Вас это тоже смущает? Ваш коллега меня об этом уже спрашивал, и по-моему, мой ответ его не удовлетворил.
— А какой был ответ?
— А никакого! — с вызовом сказал Зусман. — Люблю при восходе солнца рассматривать холмы и дорогу на Иерусалим. Разве это не красиво? И разве это противозаконно?
— Ни в коем случае! — с энтузиазмом воскликнул Беркович, проникаясь к Зусману все большей симпатией. Действительно, рассудочный Тенцер, командир патруля, вряд ли мог проникнуться идеей утренней пробежки с разглядыванием красот пейзажа.
— Ни в коем случае, — повторил сержант. — Скажите, раз уж вы живете в этих домах, то, может, погибшая вам знакома?
— Конечно, — мрачно отозвался Зусман. — Это Нира Кишон, она живет в этом доме, что над дорогой, верхний этаж.
— Почему же вы не сказали об этом путрульному? — удивился Беркович. — Полицейский сейчас поднимает на ноги всех в доме, чтобы узнать имя женщины.
— А он меня не спрашивал, — резко сказал Зусман. — Ему почему-то не понравился мой бинокль, и он вел себя, будто я подозреваемый.
