Всхлипнув, я села, растёрла слёзы по щекам.
– Я такая дура, – собственный голос прозвучал сипло, чуждо в тишине комнаты. – Норд, прости меня… Это я во всём виновата, я подставила тебя и Дрэйка, привязала вас к себе, стравила, заставила терпеть друг друга… И усыпили тебя из-за меня… П-прости меня, пожалуйста… – я уткнулась лбом в грудь Нордану, давясь глухими рыданиями, вздрагивая от ужаса осознания.
Это не ошибка Дрэйка, это моя вина, только моя…
Что я скажу Эстелле, когда вернусь к дочери, когда она станет старше? Твоего папу усыпили из-за глупости твоей легкомысленной мамы? И, быть может, поэтому ты никогда его не увидишь, во всяком случае, бодрствующим, не заговоришь с ним, не будешь сидеть на его коленях, читая вместе с ним сказки?
Горячие слёзы текли и текли, от каждого судорожного всхлипа бросало в жар. Я подняла голову, едва различая оставленное мокрое пятно на белой рубашке мужчины, едва понимая, что делаю, и потянулась вновь к неподвижным губам. Ещё один раз… просто так… вреда ведь не будет, да?.. Я многое готова отдать лишь за то, чтобы он проснулся. Готова поделиться своей жизнью, теплом…
Сиянием.
Мысль несложная, очевидная даже. Однако прежде я не думала применять собственный дар к Нордану, мне не приходило это в голову, как не посещают порой озабоченный поисками ответов разум самые элементарные, незатейливые решения. А сияние материализуется послушно, окутывает меня не привычной освежающей прохладой, но мягким убаюкивающим теплом. Зажмурившись по-детски, я снова целую Нордана, однако успеваю заметить краем глаза, что вуаль сияния вокруг не призрачно-серебристый лунный свет, а медовое золото янтаря. Я не хочу, не буду сейчас думать об этой странности, она появляется и растворяется в затуманенном сознании. Ощущаю, как тепло уплотняется из тончайшего кружева вуали в тяжёлый бархат жара, как он накрывает меня и Нордана, заглушает шаги вдали, неразборчивые голоса, стук двери. Сам мир отступает деликатно, оставив нас вдвоём.
Время по ударам сердца.
Запах сандала и лета где-то далеко-далеко. Рядом же – талый снег резким привкусом.
Туман, лесной мох и ягоды.
Удар сердца под моей ладонью. Сияние отражается огненными вспышками под веками, оно, неожиданно горячее, крепкое, словно чашка свежезаваренного кофе, наполняет меня, и я без сожаления отдаю всё, что есть, делюсь щедро, без остатка. Зову мысленно, прошу вернуться, прошу простить меня.
Ещё удар. И ещё.
Жар выжигает воздух, царапает кожу, грозя вонзиться в открытые участки не безобидными коготками котёнка, но когтями матёрого льва, раздирающего плоть до кости. Однако я не могу остановиться, не могу бросить теперь, когда так близка к цели…
