Прозрачная крышка полностью подёрнута белым налётом инея и на ощупь обжигает холодом. Я не вижу того, кто сокрыт внутри, но запах становится сильнее, зов громче, подсказывая, что я не ошибаюсь, что Нордан здесь, рядом.
Цепляясь за неровную стену, Веледа поднялась. Я следила за девушкой краем глаза, заметила, как она повела рукой. Новый порыв стегнул по лицу, разметал волосы, но я попыталась всё же остановить бьющийся в тесном помещении ветер, попыталась блокировать удар. Серебряные нити потянулись от моих пальцев, соткались в тонкое полупрозрачное полотно передо мной, замедляя скорость воздушного потока. Свободной рукой я держалась за ледяную крышку, не зная, что ещё сделать, едва ощущая щиплющий ладонь холод. Веледа сильнее меня – я чувствовала, как давит ветер на трепещущее серебряное полотно, видела, как надувается оно парусом, грозя порваться, сколько бы я ни добавляла сияния. Запястье вскинутой руки немело постепенно, пальцы начали подрагивать, сердце билось громко, встревожено.
Шипение, раздражённое, приглушённое свистом ветра.
Снова, чуть громче, злее, и я понимаю, что это голос Веледы, она что-то говорит, то ли обращаясь ко мне, то ли бормоча себе под нос.
И чёрная тень перед узкой стороной ящика, появившаяся, подобно ветру, из ниоткуда, формирующаяся в человеческий силуэт.
– Веледа, пожалуйста, остановись. И вы, госпожа, тоже, прошу вас. Вы не должны идти друг против друга.
Вздрагиваю, услышав незнакомый мужской голос. А силуэт обращается человеком, черноволосым мужчиной в чёрных же одеждах.
– Какого Дирга, Кадиим?! – шипит девушка.
– Веледа, остановись, – повторил незнакомец терпеливо. – Вы обе принадлежите к одному роду, и праматери его было бы печально видеть, как её дети сражаются друг с другом.
– Какой ещё род?
– Род твоей матери, Веледа. И вашей, госпожа.
Ветер стих резко, с глухим хлопком. Я медленно, осторожно опустила уставшую, налившуюся тяжестью руку, наблюдая, как сияние, подчиняясь моей воле, тает в холодном воздухе, открывая девушку, стоящую по другую сторону ящика, дышащую неровно, устало. Незнакомец же повернулся ко мне, опустился вдруг на одно колено, склонив почтительно голову.
– Я уже более четырёх веков не видел подобных вам, госпожа. Большую часть дочерей вашего рода истребили когда-то, а кто выжил, те пошли на сделку с проклятыми и жестоко заплатили за это ослаблением дара и жизнями потомков, – мужчина поднял голову, посмотрел на меня внимательными карими глазами. Нахмурился, заметив мою растерянность, непонимание, встал. – Вы не знали?
