– Слава Богу Жюстина, вы здесь!
Жюстина, прекрасная, в свете озаряющих её свечей, с нежностью и любовью посмотрела на него. Она, при помощи Самуила и своей служанки Марты, собирала мешки, грузя в них снедь, воду, и всё остальное.
«Хвала Небесам, она таки решилась уехать!» – подумал де Вальверде, устало опускаясь на лавку у стены.
Но Жюстина, думала и решила по-другому.
– Густаво, вы видели, что они сотворили?! Они бросили всех, и сбежали из госпиталя! Я должна, помочь несчастным! Всё что я имею, я готова отдать им!
Густаво ещё раз подивился щедрости и чистоте души Жюстины, готовой пожертвовать всем, ради святых идеалов.
– Ах, Жюстина, Жюстина. Вы уже ничем не поможете этим несчастным. Увы, но они обречены. Вам же самим, надо не мешкая идти в порт и плыть на Кипр.
– Опять вы за своё, Густаво? Ведь штурм отбит, сарацины не захватили город, и Акра по-прежнему христианская! Вон, звонят колокола во всех церквях и монастырях, созывая прихожан к заутрене!
Де Вальверде вдруг ослаб, и без сил повалился на скамью. Стучало в висках, кружилась голова, перед глазами плыли тёмные круги. Он побледневшими губами, попытался выдавить из себя улыбку, увидя перед собою встревоженное лицо Жюстины, мол, всё со мной нормально, слабость скоро пройдёт.
– Да вы ранены! – словно издалека донёся до него гулкий голос Жюстины, и он уже не видел подбежавших Самуила, Марту, оруженосца Бертрана, не чувствовал, как они бережно положили его на скамью, и пытаются стащить кольчугу.
Он очнулся, почувствовав на щеке нежные поглаживания Жюстины, её тёплое дыхание и осторожные поцелуи, и счастливо улыбнулся.
– Извините, Жюстина, что напугал вас, – слабым шёпотом произнёс Густаво, и попытался поцеловать девушке руку. Но Жюстина вспыхнув, словно её застали за чем-то недостойным, отпрянула от него.
Тогда де Вальверде попытался приподняться, но Жюстина настойчиво уложила его обратно.
– Лежите, Густаво, лежите. Вам пока нельзя вставать. У вас глубокая рана, в левом боку.
Густаво опустил руку, и пощупал тугую повязку.
– Надо же… – он и не знал, и не мог даже сказать, когда он получил эту рану в пылу битвы.
Спокойный и умиротворённый он откинулся на подушки, не сводя влюблённых глаз с Жюстины, которая сидела рядом, и поглаживала его руку.
– Бертран, Бертран, – позвал рыцарь своего оруженосца.
– Он в саду, сейчас я позову его.
Жюстина встала, и он с сожалением посмотрел, как она уходит.
Вошедшему оруженосцу Густаво сказал:
