Еще миг…
И я неожиданно вижу лицо папы. Яркость картинки такова, что застилает и хлещущие о мое лицо ветки шиповника, и серо-стальное небо и идущий с него потоком холодный дождь. Еще секунда и папа выступает всей своей фигурой: крепкий, сильный, широкоплечий, как и Сашка, одетый в белую футболку и голубые джинсы. Его лицо с узким лбом да широкой линией челюсти и подбородка, длинным носом с большими ноздрями, всегда казалось мне таким геройским, отважным, точно папа был доблестным воином, который мог в любой момент прийти на помощь, заслонить семью от беды, неприятности, тревоги. Лично для меня воинственность в папе стала бледнеть после того как умерла мама. Не то, чтобы он потерял решительность действий, стал менее заботливым или сильным… Просто я понял, он на самом деле не доблестный воин…
Всего только человек, который не в силах заслонить от такого тривиального в жизни, как болезнь, смерть самых близких ему людей.
Крупные, раскосые, карие глаза папы, словно полуприкрытые верхними веками, после потери мамы почасту блестели. Скорей всего он хотел горевать, плакать, но того не позволял себе, всяк миг сдерживая слезы, и даже не давая им права закатиться в уголки глаз. Впрочем, сейчас глаза папы, выступившие перед моим наблюдением не блестели, а были полны жизни, той которая ушла из них, когда мы поселились в лачуге в горах. А красные, полные губы изгибались, символизируя радость, улыбку так, что я сразу понял воспоминание мое явно такое же светлое, как и светлая кожа лица папы.
Видимо, оттого, что я так близко увидел, почувствовал радость, плывущую в дорогом мне человеке… Я сразу остановился…
Замер…
Застыл…
Окаменел…
Но лишь на миг… Пытаясь понять, что со мной происходит. И тотчас хлесткая ветвь кустарника полоснула меня по глазам, которые я едва успел прикрыть веками. И густая тьма с зелеными полосами света сомкнула само видение, сокрыв фигуру и лицо папы. Отчего я, глубоко выдохнув, стараясь удержать воспоминания, громко закричал: «Папа!». А в следующий момент меня рывком дернули вперед, повалив с ног. И я, открыв глаза первое, что увидел устланную густым слоем листвы землю, в которую врезался мой подбородок, а сжавшиеся зубы, болезненно прикусили кончик языка.
Рекс еще мощней рванулся вперед, а вместе с его прыжком, также в направлении него, дернулась мой правая рука, удерживающая поводок. Мне показалось, он даже протащил за собой несколько метров мое тело, по грязи, словно по маслу. Теми же рывками выдергивая руку из сустава, болью отдающуюся в точно рвущихся мышцах, связках, а может и нервах. Я выпустил поводок как-то разом, даже не задумываясь о том, что пес убежит, действуя всего только рефлекторно, в простом желании избавить себя от боли.
