Смрадное полымя, витающее у бездне, наполнило не токмо усю её, оно, сице пригрезелось Борилке, залезло и в него самого. Поелику кады он, наново вперившись очами у меч и протянувши руку удол раскрыл широко пясть, да приотворил роть, оттедась… изо рта вышло мало облачко серо-жёлтого дыму, а охрипший глас отрока не громко молвил:
— Индра — лунный, иной Ра.
Обжигающий пар заскочил у роть мальчишечки и укусил его за вялый, лениво-ворочающийся язык, облизал рьяной пылкостью горло, и, достав до лёгких, пыхнул у них своим пламенем. От энтой резкой боли Борюша на мгновение сомкнул очи и тягостно вздрогнул телом, а пред глазьми евойными заплясали у хороводе червлёные лоскутки огнища. Морг спустя, мальчонка вроде як оправилси от боли, отворил сухи глазёнки с опаленными на них ресничками и всмотрелси в возвышение. Одначе, меч оставалси на прежднем месте… вон даже не шелохнулси, васнь не слышал зова отрока.
Широкось растопырив перста на левой руке, и выпустив из правой ужу, мальчуган маленечко перьклонилси, и повиснув на поясе, опустилси ближее к серебристому бугру. Кипящая водица нежданно плесканула поток на возвышение и зычно заурчав, кинула столп пара у лицо мальчика. Такового горячущего, шо кадыкась он окатил Борилку, тому почудилось чё у лико плеснули вар.
— Ы… ы… ы. — Мучительно застенал Боренька и отворив роть громко гикнул, — Индра — лунный, иной Ра!
И абие зримо заколебалси меч. Вон изогнулси у бок, опосля дрогнул, а по его гладкому клинку пробёгла мала така рябь, то… по-видимому, он утак изгибалси, стараясь вырватьси из полона, в оном удерживало его серебристое возвышение. От того душного, спёртого воздуха у отрока чавой-то крепко застучало во лбу… засвербило в носу, а посем из правой ноздри выкатилась яркая, жёлтая капля юшки и сорвавшись, полётела униз, будто жаждая попасть на рукоять меча. Но кровь не вуспев коснутьси меча, резко обернулась малешенькой бчёлкой, каковая чичас же взмыла выспрь, и, зависнув над головой Борилы, тихонько жужжа, принялась тулитьси к волосам.
А Борюша унезапно почуял, як затряслось усё его тело от выдыхаемой бездной жарыни, кожа ноли уся покрылась мелкими мурашками и волоски на ней встали дыбом… И токмо зачур, дарёный Валу, крепко прильнув к коже у там, гдесь бьётси сердце, холодило его, да точно сдерживало пронзительно-звонки удары.
Ищё водна капля юшки выкатилась из ноздри и не долетев до рукояти меча сувсем немножко, обернулась бчёлкой. Выпорхнувшая с под возвышения малюсенькая горяща брызга молниеносно вдарилась у бчёлку, опалив её своим жаром, и та, будто падуча звезда, впала у пылающие воды. Чавой-то, в там, у реке заскворчало, запыхтело, и, бахнув, выбросило увысь высоку волну, коя накатив на серебристо возвышенье и молниеносно схлынув обратно, воставило на поверхности бугра и на самом клинке меча мельчайши искорки. У те, раскалённы капли яро зашипев, без задержу, словно втянулись унутрь серебра и блистающего клинка. А у мальчика вдругорядь пред очами усё заколыхалось, або може у то закачалась гладь огненной водицы. В голове, чтой-то вельми мощно звякнуло… вжесь вроде варган, затрепетавши, выдал низкий чуть глуховатый звук. Засим мальчишечка припомнил бело лицо Керы, со сведёнными уместе тонкими бровьми, и его чуть сиплый с отдышкой голос, кый произнёс: «И запомни Борил, совсем, не важно, ведаешь ли ты имя меча, не важно, сможешь ли удержать. Если в тебе не течёт кровь благородного Асура Индры, меч твоим не станет».
