Гуша нежданно, так и не досказав, прервалси, судя по сему, обдумываючи у чем таким страшным можно пугнуть до зела смелого отрока. Но докумекать ему так и не удалося, оно как недалече от негось, лёниво помахивая крылами, пролетела здоровенна бабочка. Размах ейных крылов был почти с ладошку отрока, таки большуще бабочки не обитали у бероских краях. А посему ими засегда любовались воины и Борила, и засегда им радовалси шишуга излавливая да отправляючи у роть, а засим гутаря, шо вони дюже сладки. А ента бабочка була ослепительно жёлтая, ейны крылья блистали усякими разными оттенками эвонтого цвета, начиная от светлогу и кончая смаглым. Сами же края крыльев являли ноли, шо бурый цвет… Узрев таку сласть, Гуша резво позабыл о всяких нравоучениях и кинулси вслед за добычей. Водним прыжком вон перьмахнул чрез костерок, чуть було не сбив с ног Орла, и выхватил несчастну жертву лялизкой прямось с полёту за крыло. Язык немедленно влетел обратно у распахнутый роть, а шишуга прикрыв от довольству глазищи веками, принялси неторопливо шамать свову снедь.
Усё то произошло так молниеносно чё, по-первому, Борилка ано не уразумел отчавось Гуша смолк, а внегда воглянувшись узрел жующего шишугу, по-доброму просиявши, произнёс:
— Я играл не на тростинке, а на кугиклах. Оно як вельми люблю вэнтов вунструмент и когды вон звучить, слышатси мене просторы да дубравушки наши бероские.
— Дублавушки… плостолы… у то усё добленько, — отметил Гуша и закрутил своей большенькой головёшкой у поисках новой жертвы. — У то усё добленько кадыличи ты выспалси и ладно пожвакал.
И не мешкая ни мига Гуша, здоровенными прыжками, понёсси на пригорок, на макушке коего до того стоял Борил, а ноне зависая над раскрывшимися пред красным солнышком жёлтыми, алыми, белыми цветами в обилие парили синие, голубые, зекрые и васильковые бабочки, по виду не намногось меньче чем у та каковую сжувал шишуга.
— Эт, Гуша у одном прав, — закалякал Гордыня, и посотрел услед шишуге ужесь доскакавшему, будто жёребёнок, до вершины кургана и днесь своим длинным, липким языком принявшегося излавливать таковых купавых бабочек. — Надоть и впрямь пожущерить. Так чё, ну-тка Орёл и Крас ступайте к реченьке принёсите водицы, а я да Сеслав подрубим у тех кустиков, абы кушанье приготовить.
— А можно и мене с Орлом и Красом сходють… Вони воду наберуть, а я искупаюся? — вопросил Борилка у Быляты, у оного усе ащё немногось болела обожжённа рука нонече покрытая тонкой розово-белой кожицей.
