— Опять!
Она встала в черноте обрыва. Топнула ногой и, наконец, подвернула ее, больно. Разминая щиколотку, прислушалась к дальнему уже костру. Что они там? Теперь вот непонятно, идти назад, или там уже вовсю купание, или поцелуи. А она станет маячить. Лишняя. С тяжелыми мыслями в глупой голове. И что интересно, за весь вечер Алекзандер ни разу не написал Крис смску, Шанелька очень этому радовалась, потому что переживала вместо подруги. Или — вместе с ней. Это, конечно, их личные дела, но пусть бы у Крис все складывалось так, как надо. Как нужно в первую очередь ей, поправилась Шанелька в желаниях, потому что знала, несмотря на предсказанную пирсингованным вещуном жестокость, Крис часто тащит на себе не только свой груз, но и всех, кто ее окружает, если они — близкие.
Мне неважно, думала она, медленно идя под черным обрывом, так близко, что слышала шуршание сухой глины, отзывающейся на ее бережные шаги, неважно, что там с моралью, я не моралистка нисколько, а Крис взрослая и сама все понимает. У нее должны быть свои желания и свои полеты. И исполнения их тоже должны быть. Так что, пусть исполняются.
Она возвращалась, потому что рассудила — пляжик маленький, не стоять же в углу, как наказанная, напридумав себе всякого. И собрались втроем. Если даже Вова что-то там предпринимал, то это его — Вовино дело.
И по дороге, забыв прислушиваться к тому, что у костра, снова задумалась о себе.
Даны условия задачи. Брошенная женщина под сорок, у которой совсем недавно была попытка неких отношений, да ладно вилять словами, был секс в попытке завести отношения, но не получилось, — стоит на берегу, в темноте, наевшись шашлыка. И печалится. Внимание, вопрос. Эта печаль связана с условиями задачи? Или это просто личная Шанелькина вкусная печаль, которой она все равно предается время от времени, независимо от того, где, что, как и с кем. И второй вопрос. Если печаль связана с Черепом и вот с Димой, следовательно, ей непременно нужен партнер, чтоб был ее козырем для мироздания, и таблеткой успокоительного? Так, что ли?
— И я буду меряться с Черепом. Пиписьками. — она шагнула из мрака обрыва под россыпь звезд, отраженных в воде.
— У него Катерина, у меня — Дима. Или другой какой Дима. У него стихи и песни, у меня значит, какие-то интересности в жизни. У него квартира на Урале. Чужая, между прочим. А у меня своя, старая, но можно затеять ремонт.
— Блин, — сказала звонким голосом, и маленькое эхо запрыгало, разбегаясь в стороны.
