И засмеялся, чиркая зажигалкой над скомканной бумагой.
В общении он оказался не так страшен, как вспомненный девочками другой кум — гвоздь неудачной вечеринки. Было видно — не дурак, и соображает быстро. Хотя, лениво размышляла Шанелька, ерзая на толстом коврике-пенке, на вечерок, конечно, Крис его хватит, а если продлить перспективу в будущее, то интересно, через сколько дней она его сковородкой по голове стукнет. Или ноутом.
Но пока вечер был волшебным. Вова, посмеиваясь, рассказывал местные байки, которых много, такое уж место. Тут и дельтапланеристы, и винзавод с благородными сортами вкуснейшего винограда, да еще нудисты со всего бывшего союза, съезжаются по старой памяти каждое лето, а еще в начале осени джазовый фестиваль.
— Весело, шумно, — говорил, принимая от Крис шампуры с нанизанными кусками мяса, лука, помидоров и укладывая их поперек камней, — до утра гудят, и вам трубы и саксофоны. Я раньше не понимал, но щас вот саксофон сильно уважаю. Очень сексуальная музычка, куда там эстрадным дамочкам. Как закрутит звук, аж к звездам, поверите, мороз по спине идет, так оно действует.
Угасающий красный свет кидал блики на смуглое лицо Крис, делая ее похожей на индеанку. И Шанелька видела одобрительную улыбку на перламутровых губах. Вова тоже улыбался, нагибаясь к углям, ворошил, свет становился ярче, блестел на зубах и в глазах. А вдалеке бумкала совсем не джазовая музычка, обычная ресторанная попса, живые исполнители, нынче это было в моде, трудились, скучно отрабатывая песню за песней, и мелодии переплетались в шумную, стукающую ударными невнятицу, летя над мерным плеском воды.
— Чтоб тишина, это надо в горы уйти, в заповедник. Ночью там чисто красота. Звезды. А слыхать, только вот родник, к примеру. Тихо-тихо журчит, будто оно в ухе. Кажется ну вот, близко. Мы пацанами были, блукали помню. Короче, решили в лесу заночевать. А там же костер ни-ни, увидят егеря, погонят, да еще по шеям надают. Так мы типа, значит, спецназ. Решили, сховаемся. А Колька фляжку с водой потерял. Пока полз, она у него с пояса слетела где-то. Ну и вот. Умостились спать, а пить охота. И оно журчит, вроде два шага и вода. Мы с Гошкой пошли на тихую, найдем, думаем, напьемся. Короче, заблукали, как те дураки. Колька сволочь уснул, а мы лазим и лазим. И днем же ходили там, все вроде знаем! А ночью, ну совсем же все другое. Так спать и свалились в траву, злые, пить охота, а орать же нельзя, чтоб Колька отозвался. Утром встали, мама рОдная, рожи опухли, мураши нас покусали, хорошо — тепло совсем. И значит, под нами, в распадке, родник, шагов пейсят не дошли. А сверху Колька дрыхнет, через дубняк видим, белеется, там деревья тонкие, листья поверху только. Мы напились, ползем обратно, и тут опа — с кустов сбоку мужики, обход, значит, егеря. Рожи сонные, злые. Ну, думаю, щас они нас, за уши. Мы как рванули, Кольку за жопу, ой, извините, девочки, за ногу короче, взашей и вниз, хорониться в сушняке. Мы ж не спим, а Колька бедняга, скачет, глаза вылупил, как у той козы, не поймет, шо такое-то. Ржали потом долго. Вернулись же с поцарапанными мордами. Спецназ, чо.
