Масштабная дама с собранными на затылке пучком волосами. Из дорогого облика выбивалась продолговатая бежевая дермантиновая сумка. Мгновенно сердце Альберта выросло до размеров волейбольного мяча и сжалось до грецкого ореха. Ирма подошла к стойке и поставила сумку на пол.
— Пивка бы, маленький.
Пока Альберт набирал из поникшего от стыда крана жутко разбавленное пиво, дама спросила, посасывая леденец.
— Что это у вас на рынке милиции столько? Случилось чего?
— Эфраима вчера завалили — немедленно отозвался Рэмбо.
— Что за Эфраим — спросила Ирма.
— Вижу мадам не здешняя — Рэмбо двинулся было к Ирме. Альберт предостерегающе поднял руку.
— Что вы — оскорбился Рэмбо — Я лишь хотел объяснить.
— Не твоего ума дело — огрызнулся Альберт. и подал Ирме пиво — Прошу.
Обиженно бормоча, Рэмбо вернулся в свой угол. Попробовав пиво, Ирма отставила его в сторону.
— Так что же произошло?
— Директора рынка убили — объяснил Альберт.
— Судьба — глубокомысленно отозвался из своего угла Рэмбо. — Какая ей гадине, разница.
— Налей ему, маленький.
— Я думаю, не стоит — сказал Альберт — посмотрите на него. Ведь алкаш.
— Я? — молитвенно сложил руки Рэмбо — Мадам?
— Налей, налей.
Альберт повиновался, но через силу. Он почувствовал, что именно так нужно. Поупрямиться, показав характер. Вытерев губы, Рэмбо рассыпался в благодарностях.
— Мадам, единственно вы поняли страдающую душу — преклонив колени, говорил Рэмбо — Навеки… Как бывший физик-ядерщик… Непобедимый щит родины так сказать.
— Вы ему не особо верьте — сказал Альберт — Он перед всеми, кто наливает, на колени бухается.
— Неправда — искренне возмутился Рэмбо — Перед теми, кого уважаю и люблю. Правда, у меня большое сердце, как у индийского слона. Это издержки былых занятий. Понимаете мадам, когда день за днем готовишь конец света в своем маленьком реакторе, очень хочется общения. Иногда.
Кланяясь китайским болванчиком, Рэмбо отошел. Ирма наклонилась к Альберту.
— Слушай маленький, я сумочку у тебя оставлю? Вечером заберу. Таскаться с ней, сам понимаешь.
— Конечно, конечно.
— Ну вот и славненько — Ирма сунула в рот новый леденец.
— Меня Ирма зовут.
— Альберт.
Ирма позвонила вечером.
— Альберт. В 7 вечера, в сквере на Советской. Буду ждать.
Была осень. Прошел дождь, и она ждала его на мокрой скамейке с прилипшими кленовыми листьями. Из опавших листьев Альберт соорудил букет. Тревожное желтое в обрамлении царской порфиры багрянца.
— Ты умеешь обращаться, с женщинами, маленький. — оценила жест Альберта Ирма. Потом они разговаривали. Альберт что-то рассказывал. Ирма что-то слушала. Бродили по узким туманным улочкам центра. Сидели в запущенных, не сезонных кафешках под намокшими зонтиками. Стояли над остывшей рекой, и ветер играл им на струнах каменной кифары городского театра. Последнюю свою песнь слушала отцветающая женщина, сильно прижималась к своему нежданному счастью. Ирма сняла квартиру, приодела Альберта. Пожившая она прекрасно понимала, чем могла удержать своего маленького. Но Альберт и сам привязался к Ирме. Зрелая любовница учила его великой тайне.
