Фиалка откупорил флягу с черной головкой, покрытой акцизным платком. Зная Запеканкина, закрыл ему донышко. У себя на палец остановился у краев.
— Давай Петр за встречу — он ковшом сгреб рюмку и поднес ее ко рту. Часто заходил кадык. Запеканкин немного пригубил из своей рюмки и скривился.
— Пельмешки у тебя знатно получаются — говорил Фиалка — Магазинные, а как у бабушки. Перчику бы еще.
Запеканкин метнулся к плите и вернулся к столу с перечницей в виде гриба.
— М-м-м — протянул Антон, отведав перченой пельменины. — Вообще гламур. По-второй.
Кондиции Антон достигал всегда быстро, а после второй его и вовсе отпустило.
— Истерзан я Петр — жаркий халат душил Фиалку. Судорожными движениями он разбил копьевидный вырез — Думал отдохнуть там. С друзьями встретиться. Отдохнул. Как под асфальтоукладчиком полежал. Клерки нами правят Петр. Клерки. Нет, кто спорит. Они вполне уместны и нужны — Фиалка совсем забыл о Запеканкине и подливал только себе. — где-то внизу или посередине. Подписать бумажку, заполнить анкетку, вести документацию, бегать за сигаретами и кофе. Но там. За облаками у трона и рядом должны быть самородки. Мы бедны Петр не потому что у нас их нет. Мы бедны, потому что не понимаем, что они у нас есть. С другой стороны — Фиалка горько усмехнулся — что с нас взять, если мы летаем только за компьютером.
Фляга стремительно пустела. Фиалка все больше багровел. Запеканкин мягко заметил.
— Не все же такие, Антоша.
— Все Петр — смятый окурок точно лег в зеленого стекла пепельницу. Фиалка доверительно наклонился к Запеканкину. — Я тебе больше скажу. Все хакеры начинают с порносайтов… У каждого в шкафу свой скелетик имеется. Но не каждый может признаться в этом. Я не могу. Поэтому и выбираем глазурью размалеванных гипсовых исусиков. Когда же исусик разобьется, то там ничего не окажется или того хуже. Выползет гадюка или крыса выползет с толстым гадким хвостом. — у Фиалки подозрительно задергалась челюсть. — Тогда мы клеймим его. Мерзавец такой. Мы всегда это знали. Но мы не такие, а сами между делом свои шкафики проверяем и ключи от детей прячем. А с самородка, что взять? На виду он, потому что чувствами живет. Подлецом не будет, внутренний университет не позволит. Боимся мы таких. Поэтому и странные они чудики. Отодвигаем их на край. А под клеркоподобных ложимся и радуемся.
Фиалка замолчал. Он оперся на кулак и, свесившаяся прядь его волос коснулась стола. Початая сигарета дымилась в пепельнице. Тянулся сложный беловато-серого оттенка дымок. Вспомнив, Антон брал сигарету, затягивался и бессильно бросал ее обратно. На холодильнике бешено, как пульс марафонца, тикал будильник.
