— Что вы, Петя. Это же очень здорово иметь свой дом. — возразила Сергуня.
— Так ведь удобств никаких. — воскликнул Запеканкин. — и следить за ним. Это тяжело.
— И что же? Вы просто не понимаете, как вам повезло. Иметь собственный дом. Это же здорово.
— Так и Антон говорит.
— Вот видите. Вам просто повезло, Петя. У меня, например, никогда своего дома не было. Всегда я жила у кого-то и с кем-то.
— У Антона такая же проблема была. — неслышно проговорил Запеканкин.
Петя чуть не налетел на внезапно остановившуюся Сергуню.
— Мы должны где-то оставить один из мешков. — Сергуня поднесла к лицу листочки с адресами. — Петя, мы же можем оставить его у вас?
— Нам придется долго ходить?
— Да нет. — сказала Сергуня после того как присмотрелась к белеющей табличке над первым подъездом от дороги. — В седьмом номере всего четыре подарка это один подъезд. В восьмом всего один подарок.
— Тогда нам незачем ходить туда-сюда. К тому же Антон будет готовить праздничный стол, а он не любит когда ему мешают.
— Что же нам делать? — спросила Сергуня.
— Мы можем оставить мешок у Бомбибо. — загорелся Запеканкин.
— У кого? — удивилась Сергуня странному имени.
— Пойдемте. Это здесь. Мы оставим у него мешок. Спустимся и начнем подниматься по порядку.
Запеканкин взбежал по ступенькам и набрал несколько огненных цифр в окошечке навесного домофона. Откликнулись быстро. Такое было время. Запеканкин не успел ничего сказать, как домофон пьяно всхлипнул:
— Заходите. Ждем.
Запеканкин со своими мешками, похожий на завзятого любителя арбузов, повернулся к Сергуне.
— Пойдемте.
Гудящая кабина лифта с обожженными и размалеванными стенами привезла их на конечный этаж. Запеканкин не остановился на лестничной площадке.
— Пойдемте. Это выше.
К близкому и давящему прокопченному потолку были приклеены сигаретные окурки. Железная чердачная дверь не была заперта. Запеканкин и Сергуня вошли в довольно пространную и туманную комнату. Сергуня встала у изломанной в талии лестницы, ведущей на крышу. Под ногами шелестел мягкий и серенький песочек. Далеко в углу к толстым и приземистым колоннам был подвешен ячеистый дачный гамак. В нем возлежал разбросанный лохматый человек с портвейной бутылкой на груди. Он покачивал необутой грязноватой ногой со слезшими и не до конца обновившимися ногтями с желтой каймой. Здесь было тепло. Рядом с гамаком на неуклюже сколоченных козлах лежал обрубок асбестовой трубы, обмотанный раскаленной проволокой.
