Лета сыпала корм отдельными кучками, чтоб коты не задирали друг друга. Смотрела вниз, там над верхушками деревьев расставлены были по серой глади пролива кораблики, небольшие, каждый из них она снимала не раз — зимой в ярчайшем полосатом сине-зеленом море, летом — на сочной синеве. Осенью — тусклыми игрушками на серой воде.
Летучий кот суетился, орал и прыгал к рукам, вытягивая тощее подростковое тельце, цеплял рукав когтями, сваливался и прыгал снова. Накормить его была та еще задача, из-за ненужной суетливости всегда оставался самым голодным, летал, пока другие ели.
Шепотом ругаясь, Лета отцепила с края рукава острые когти, и кот свалился, оря и пытаясь запрыгнуть на ногу.
— Фотик давай, — сказал в ухо мальчишеский голос, — и улыбнись ты, наконец, достал меня этот дождь.
— Фу, напугал! — качнулась, чтоб не наступить на серого котишку, который ел у самой подошвы.
Дзига подхватил ремешок, стащил с ее плеча камеру и отступил на пару шагов. Скидывая заблестевший капюшон, приложил фотоаппарат к глазу.
— Ну!
Она послушно и немного растерянно улыбнулась, опуская руки, в одной раскрытый цветной пакет с остатками сушки. Как всегда, когда за ней самой следил объектив, руки показались большими, как лопаты, а лицо ощутимо перекосилось, само по себе завешиваясь влажными прядями волос — конечно, некрасиво. Но тут же одернула себя, а, ладно, что выйдет, то и выйдет. И занялась котами, подсыпая корм и рассказывая на ходу, поправляя волосы и смеясь.
— Так, кто тут у нас. Это Трусишка. У него нос поцарапан. Вообще-то девочка, я специально присмотрелась. Близко не идет, убегает. А это Попелюшка, видишь, какой цвет дивный. Скромница, но кушает знатно, как экскаватор, и котов бьет, даже Толстяка. Там вот, в кустах — Два Шпрота, братья, наверное. Вместе пришли-сожрали-ушли. Это Розочек. Пацан, а смотри, цвет какой фильдеперсовый. У нас в библиотеке говорили тетки — сюзюлевый. Излишне, значит, нежный. Они так еще называли девушек повышенной манерной нежности, слова «гламурный» не было тогда. Да и гламура не было, а вот сюзюлевые барышни были. Ну и Летучка-дурак. Я таких знаю — вечно кипит, вечно в проектах, энергии тьма, а на выходе пшик. Жалко его, да всех жалко. Но знаешь, тут в парке сейчас многие кормят, зимой даже домики стояли. А когда мы начинали, то люди пальцами показывали, удивлялись.
Она засмеялась, насыпая Летучке еще сушки. Тот, ахнув, засуетился, сунул розовый нос, отпрыгнул и забегал вокруг, подбирая дальние крошки. Два Шпрота, не торопясь, сожрали его пайку, и Лета, отпихнув близнецов, насыпала снова, дожидаясь, когда Летучка закончит свои неотложные дела и соизволит, наконец.
