— Ну, наконец-то!
Голос раздался почти внезапно, хотя Лета уже десять раз слышала его в своей голове. Слышала и боялась услышать всерьез. Это ведь значит — снова садись и пиши, снова все прочее станет тенями, а свет, ее свет будет падать только на сплетаемые в предложения слова. А так нужно бы еще полениться. И планов вагон, вполне наполеоновских планов. Сколько можно писать-писать и снова писать. В прошлое ушли дни, когда она вполне серьезно надеялась — ее тексты заработают сами. И теперь время от времени думалось — да, верно, надо подтолкнуть их, рассказать людям, показать товар лицом.
Показать…
Товар! Угу. Товар, значит.
Но вот она решилась и села. Чтоб (ну, наконец-то) услышать его по-настоящему.
…Молодой голос, немного скандальный.
Перед глазами не было ничего — сплошная темнота. Только правый локоть касался теплого, да под голыми коленками шершавый бетон, неудобная жесткая закраина.
Ветер. Да, еще ветер, осторожный и легкий, приходил из темноты, трогал лицо и шевелил волосы. Лета оторвала пальцы от камня и, поднеся к щеке, убрала прядь, заправила за ухо. Волосы, щекочуще пересыпаясь, упали на скулу, от них зачесалась губа.
— Пф, — сказала Лета и поспешно добавила, — привет. Да, я пришла. Села вот.
— Ты и не уходила. А села, да, наконец-то, села.
Голос помолчал и тоже добавил, смягчаясь:
— Привет.
Лета тихо вдохнула, чтоб не ощупывать грудь. Тонкая ткань натянулась, ветер лапнул кожу у шеи, защекотал бедра легкими складками ткани.
«Я в летнем платье»…
— Мы где?
— Ты скажи.
— Я не вижу.
Голос хмыкнул и осведомился с явным огорчением:
— И меня не видишь?
Она повернула голову, всматриваясь в темноту. Ветер. Нет звезд, нет смутно белеющих ночных облаков или кромешных туч. Только пяткам страшно висеть в пустоте.
— Тебя не вижу тоже.
— А я думал…
Локтю стало пусто, на место тепла пришел ветерок.
— Не уходи! — Лета испугалась. И сразу немного рассердилась: — Я же пришла! Просто еще не поняла толком, что тут. А ты сразу, ой-ой.
И подняла лицо — голос ответил ей сверху:
— А кто же поймет? Я, что ли? Если села, давай. Ну?
Лета закрыла глаза и послушно сосредоточилась. Так…
Дом. Высокий узкий, похож на ее старую пятиэтажку, но этажей в нем — тысяча, и они с голосом на самом краю крыши. В космической пустоте, куда свисают ее босые пятки. И он сейчас шагнет… Накренится худым телом, согнет острое колено и сделает шаг, ухнет вниз, раскидывая руки.
— Вот, — сказал голос удовлетворенно, — вот, ну давай же!
