— Привет!
— Нашел сладкий? Наелся? Привет.
— Этот горький. А сладкие те два, видишь, близнецы по бокам тропки. Но их уже обобрали. Нашел пять штук всего. Хочешь, еще поищем?
Она покачала головой.
— Солнце скоро уйдет, за обрыв. А нам надо, чтоб свет.
Поднялся, кладя камень рядом с плитой — для тех, кто сядет колотить орехи. Пошел рядом, мелькая коленками под мешковатыми шортами и протягивая на ладони раздробленные кусочки орехов.
— На. Тебе разбивал.
— Спасибо.
Мякоть казалась сделанной из застывшей крошеной сгущенки, такого же праздничного вкуса. Только нежнее.
— Городские деревья стареют, — печально сказала Лета, — я еще помню, как по весне крыш не было видно за белыми пенами цветов. Миндаль, абрикосы. Сейчас те, что ничейные, никто не стрижет, не пилит лишнее. И деревья теряют силу просто так, кругом на них сухие мелкие ветки, потому цветов мало. Ужасно жалко.
— Не грусти. Расскажи лучше, с кем это ты летала сегодня?
— Ты что, видел мой сон?
Он нагнулся, срывая на ходу желтую кисточку из цветочков сурепки, понюхал, смешно морща нос.
— Не. Я слышал, как ты его себе оставляла.
— А. это знакомая моя дама, она всю жизнь Светочка. И двадцать лет тому была Светочка, а сейчас просто отчество прибавилось — Светочка Павловна. Я очень давно с ней не виделась, наверное, нужно позвонить. Такой вот сон-напоминание.
— Не забудь, ты с ней летала, но только в пещере. А наружу торопилась одна и уже пешком.
— Хм. И правда. Значит, не напоминание, а предупреждение?
Дзига пожал худыми плечами. Тишотка на нем была та же, что и вчера — с черным силуэтом кота на груди.
— И то и другое? — предположил, недоверчиво покачивая шаткое перильце над краем обрыва. Перильце было состряпано из кривой толстой ветки, выбеленной морем, кто-то притащил сюда плавник и заботливо укрепил над узкой лесенкой с ржавыми звонкими ступенями. Сейчас у верха лесенки буйно цвели степные астры, мелкие, как сиреневые ромашки с лепестками-иголочками, и тени от них острыми щеточками ложились на серое круглое дерево. А под цветочной гущей распахивалась светло-зеленая прозрачная гладь… А в ней дремали плоские камни, густо укрытые темными морскими травами… А на горизонте, за ажурными вышками ставников и карав, шли далекие корабли, синие и красные, с белыми рубками, отсюда — как пятнышки белой краски, посаженные мизинцем на четкие силуэты… А еще дальше…
— Ну, все, приехали-застряли, — сказал Дзига и, обойдя Лету, которая, сидя на корточках, прикипела к видоискателю, стал осторожно спускаться вниз, держась за серую гнутую ветку. Крикнул снизу:
