— Кто? — не понял я. — Если шутка про меня — объясняйте, тоже посмеюсь.
— Какие тут шутки? — подал голос тот, что сидел дальше остальных. — Ты ж приезжий. Он тебя сразу учует.
— Кто?
— Дядя, ты глухой? Бздырь.
— Что за… Бздырь?
— Ну, вот ты сейчас там, за калиткой стоишь. Весь такой смелый. А выйдешь — сразу Бздырь.
Ребята дружно засмеялись.
Я не понял его последнюю фразу, но открыл калитку и вышел на дорогу.
— А так? — Я улыбнулся, но ребята перестали смеяться. Они молча смотрели на меня.
Я почувствовал легкое раздражение.
— Лады, отдыхайте. Пойду пройдусь, раз уж поспать не дали. Не шумите тут.
Я застегнул молнию под горло, сунул руки в теплые карманы, перешел через дорогу и зашагал к пруду.
— Вот дурак, — услышал я за спиной тихий голос.
За границами фонарного света меня подхватила ночная сказка. Лунный свет превращал любые природные оттенки в глубокий ультрамарин, а прохлада добавляла летней ночи иллюзорную хрупкость. Туман быстро окружил меня, он висел в воздухе, словно огромные мучные хлопья. Скоро он станет гуще, но пока я еще различал пальцы вытянутой руки. Местами пелена рвалась, и сквозь просветы виднелись тяжелые и неподвижные ветви деревьев. Белесая мгла таяла над головой — я видел бесконечно-черное, сверкающее июльскими звездами небо.
По деревенским тропинкам я мог идти с закрытыми глазами. Все детство прошло здесь, между высокими черными поленницами. Летом, бабушка заставляла нас с братом бегать здесь босиком по первой утренней росе. Для здоровья — так она говорила. И мы бежали — от дома, через дорогу, по лугу до самого пруда и обратно. С визгом и хохотом. А заряд бодрости хранился весь день. Я ощутил на пятках ту самую свежесть из детства и свернул к черной воде.
Неглубокий пожарный пруд располагался ровно между двумя деревенскими улицами. С другой стороны деревни находился еще один, но этот был наш. Мы плавали по нему на самодельном плоту, помогали вытащить застрявшую в иле корову и часами безрезультатно ловили рыбу. На речке клевало лучше, но пруд был ближе. Мы стояли в камышах по колено в воде, забрасывали самодельные удочки, а потом долго счищали с ног распухших пиявок.
Воспоминания застлали глаза. Я смотрел на черный неподвижный круг, но видел яркое солнце, коротко стриженных мальчишек и газетный кулек с бутербродами. Мысли о быстротечности времени пригрозили нотками печали, и я поспешил отвлечься. Благо, незаметно появился повод.
Туман не приближался к воде, он, словно купол, накрывал водоем и сгущался только в прибрежных камышах. Я мог в общих чертах разглядеть противоположный берег.
