На этом карьера печника для него и закончилась. И пошёл Никитка, по образному выражению Фёдора ''быкам хвосты вязать'', т.е пастухом в солунский совхоз.
Николка особой склонностью к выбору профессии не страдал, и крепко огорчил отца, когда наотрез отказался идти теперь уже к нему в ученики. ''Хватит на одну семью двоих глухарей, - заявил он, имея в виду и начинающего глохнуть отца. - Отслужу срочную, там видно будэ.''
Служить Николай попал на Дальний Восток. После демобилизации домой тянуло, конечно, но что там его ожидало? На его беду, подвернулся под руку сослуживец и уговорил податься за компанию на Колыму, золотишко мыть, с видом знатока пообещав приличный заработок. Что оно там произошло, никто не знает, дядя Коля на эту тему предпочитал не распространяться, но так случилось, что отхватил он срок. И срок немалый, пять лет. Вообщем, хлебнул лиха, не по наслышке узнал, как это - норму на лесоповале, хоть умри - дай! а пайку урезанную получить, блатные крепко обижали. Вышел на волю человеком битым, другими глазами на мир стал смотреть, хорошую жизненную школу прошёл. Остались после срока и отметины на костлявом, худощавом теле дяди Коли: на груди, чуть повыше обеих сосков - профили вождей Ленина и Сталина, обращённые друг к другу, а на спине так целая картинная галерея: крест с иконой, купола, а над ними кружащее вороньё, как предупреждение о грядущей беде. (Признаюсь, наколок этих видеть мне не довелось, но говорили, что особенно спина, смотрится внушительно).
Срок-то дядя Коля отмотал, можно б было и домой нагрянуть, только как без копейки в кармане на родину возвращаться, в глаза отцу и братьям смотреть? От знающих людей услышал, - длинный рубль нефтяники заколачивают и занесла его нелёгкая в тюменские края, всё к дому поближе - Урал осталось перевалить, а там ещё столько же отмахать и дома..
Когда первая денежка в кармане зашуршала, посчитал он, что этого недостаточно, чтобы с шиком в родные края заявиться, поэтому пришлось задержаться ещё на годик.
Ох, как же всё-таки зта сибирская одиссея ему изрядно поднадоела, (так и не смог привыкнуть к гнусу, комарью и мошкаре, а зимой к немилосердным сорокаградусным, а то и поболее, морозам), не долго раздумывая, по теплу получил полный расчёт и махнул дядя Коля если не в самые тёплые края, то по крайней мере поближе к ним и к родине. Засветился он поначалу на Донбассе, на шахту пошёл уголёк рубить. Шахтёр профессия уважаемая, кто ж спорить будет, и денежная - это правда, чего Бога гневить, да только дядя Коля жизнью битый, он на всё своими глазами смотрит и собственным умом старается жить. А жизнь в богатейшем угольном крае - как везде, не шибко справедливая. Всё, вроде бы есть: какое-никакое жильё, правда, не своё, а шахтёрской вдовы, у которой прижился. Не голодает, вон даже в шахту спускается, у пояса '' тормозок'' казённый приторочен - кусок хлеба и полкруга пахучей колбасы, это чтобы там, в забое, значит, по ходу дела на ногах перекусить, а справедливости- то нет. Вот к примеру: почему сегодня опять бугор на работу не вышел, мягко говоря, хиляет? На совещание поехал, отвечают. От те раз, только ведь из Москвы вернулся с заседания сессии Верховного Совета и опять совещается. А бригадную норму выработки - вынь и положь. Он хоть и обещает там, на совещаниях своих, что отработает прогулянное, а на самом деле хоть раз отработал? Зато когда орденок какой, кому? Ну, не Николаю же Фёдоровичу, а всё ему - бугру! С тех пор людей, кто с хитринкой, да норовит на чужой заднице в Рай проехать, дядя Коля стал ''кирзовыми мордами'' называть. Так вот однажды при людях и бугру, всё что о нём думает, в глаза высказал и в этот же день, естественно, не по доброй воле, написал заявление, получил полный расчёт и уже через пару дней керченский старик-чистильщик обуви парой щёток за двадцать копеек артистично смахнул с его ботинок остатки донецкой угольной пыли.
