- Так я, это, - замялся было Серафим, ещё до конца не веря своим ушам, с дуру хотел на слабое здоровье посетовать, да хорошо вовремя опомнился. И потому, сразу выпрямил спину и как-то осанисто приподнимая голову, но сказал тихо, - Не партийный.
- Ну, это решаемо, Серафим Иванович, - обнадёжил Жильников. - Поработаешь, покажешь себя с положительной стороны, там видно будет.
- Ежели колхозники проголосуют, так я...
- Проголосуют, с крестьянством работать уметь надо, - опять успокоил секретарь райкома и улыбнулся.
На собрании Серафим Иванович сидел в гордом одиночестве, аккурат посредине длинной и шаткой лавки. С краешка, правда, по-первах, согнувшись, не отрывая глаз от пола, пристроился колхозный конюх хромоногий дед Первак, про которого говорили на селе - сапожник без сапог, потому как он сторожевал на опустевшей конюшне, что беспрестанно смолил самокрутку за самокруткой, да и тот, перед голосованием, покряхтывая, поднялся и пошлёпал к стенке, сначала прислонился к ней спиной, примостившись '' на корточках'', а потом и совсем исчез из поля зрения. В президиуме, за столом, крытым кумачом , сидела вдовствующая ''Гром-баба'', подменившая погибшего мужа в кузне ( навык к кузнечному ремеслу она получила, ещё в девках, когда какое-то время работала молотобойцем у мужа). У стола, опершись рукой о край, стоял Жильников и ровным, сходящим на монотонность голосом, говорил о том, какой урон нанесла немецкая оккупация краю и колхозу и какие усилия теперь предстоит приложить бабам, чтобы оказать помощь фронту и Красной Армии, для полного разгрома ненавистного врага. В небольшой комнатке бывшей сельской библиотеки было сумеречно, на улице уже смеркалось, под потолком стелились рваные шлеи табачного дыма. Бабы и девчата жались вдоль стен, подле пустых стеллажей для книг. За спиной Серафима Ивановича время от времени возникал шумок, сливающийся в сплошной, не проходящий гул и тогда ''Гром-бабв'' постукивала по графину, наполненному водой и прикрытому гранённым стаканом кончиком химического карандаша, призывая к тишине. Гул усилился, когда секретарь предложил кандидатуру на место председателя и до слуха Серафима Ивановича долетали обрывки шёпота: ''Таиску бы, ото б был толк, а этот, ни рыба, ни мясо!'' ''Где она сщас, Таиска-то?'' '' Так ото ж!''. Его так и подмывало повернуть голову, чтобы только одним взглядом присечь вредные разговоры. '' Опять Ульяна Глущенчиха воду мутит, какой же ещё чёрт, всё ей не так. Ладно, погоди у меня!'' Однако, по неволе, приходилось сдерживаться. Не оглянулся и когда шло голосование, чтобы приметить, кто не торопится поднимать руку. И облегчённо вздохнул, услышав, поспешно оглашённое секретарём райкома: ''Большинство!'' Так Серафим Иванович в одночасье, к добру ли, к худу, стал председателем.
