А тут на втором акте застрял. (Этот «синдром второго акта» Марк Захаров ввел потом в знаковый обиход их соавторства.) Мучила и болезнь жены. Гриша вообще начинал «искать пятый угол», когда Любы рядом не было, а тут еще – больница. Приехал к ней: ничего не получается, говорит, повешусь! «Вот этого не надо, - просит Любовь Павловна, - а то скажут потом: а, это тот самый Горин, который повесился из-за Мюнхгаузена!» Так родилось название пьесы, а за ним явилась счастливая идея про сырой порох. «У кого из вас есть еще такая женщина?!»
Марту должна была играть Догилева. Но летом перед съемками Гриша и Люба познакомились в Крыму с молоденькой Леной Кореневой, которую тогда никто почти не знал. И Горин стал просить Захарова попробовать ее на возлюбленную барона. Захаров не хотел, но Грише отказать не мог. И вот смотрят пробы. И Лена слышит, как Горин шепчет жене (Гриша любил, чтоб она и в театре на репетициях, и на съемочных площадках была рядом): «Гляди-ка, вон она, наша девочка!»
У них не было детей. Некоторые считают, что это было еще одной, дополнительной, так сказать, «скрепой» их брака. Мол, ничто не отвлекало друг от друга. Неправда. Это была общая боль. Хотя она, конечно, тоже объединяет…
Марта-Коренева стала на время как бы их дочка.
Всё, к чему прикасался Григорий Горин, становилось предметом искусства. Его особой, трагикомической литературы. Рассматривая свою последнюю кардиограмму, он сказал: «Один зубец мне особенно удался». Так мог бы сказать Мюнхгаузен, если бы в его время знали способы измерения работы сердца. О любви, жизни и смерти мудрого комедиографа Горина можно, конечно, написать книжку. И ее, конечно, напишут. Но лично я бы не стала. Потому что он сам все это давно описал в своей лучшей пьесе. В которой придумал одну главную штуку (повторенную, вернее, проверенную на «Формуле любви», «Свифте», «Тиле», «Шуте Балакиреве») – что смерти нет.
Горин как Уленшпигель
В 1973 году Марк Захаров был назначен главным режиссером в Московский театр имени Ленинского комсомола. И стал искать пьесу, которая, по его словам, не напоминала бы ему об этом страшном названии. Причем задачу Марк Анатольевич поставил перед собой и коллегами довольно исключительную: желательно мюзикл, по-настоящему веселый, по возможности феерический, «с глубокой идейной первоосновой». Ну, типа – шансонетка-профессор.
К счастью, в момент, когда остро встал вопрос «а не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира», в гости пришел режиссер Анатолий Силин и в своей безапелляционной манере указал: ставить надо «Тиля Уленшпигеля»!
