— Грязно-то у вас! — говорит Маша Калашкина. Она стоит на пороге. Холод плывет в комнату. — Хотите, я полы вымою?
— Что я, сам не могу?.. Ты двери закрывай.
— Женской руки вам не хватает.
И это она всерьез… И без хитрости… Это сразу видно.
— Я вымою вам, приберу, ладно? А деньги в получку отдадите, ладно?
Она подбирает юбку. Журчит и плещется вода. Отступает грязь, отступает… Резиночки фиолетовых штанишек виднеются.
— Как твой тракторист?
— Ничего… Любит меня. Сватается.
— Маша, трудно тебе живется?
— А не, мы хорошо живем. Папка-то мой стрижет всех. У нас парикмахера-то нету. И валенки кому подошьет, и галоши залить может. И я кому полы вымою, кому еще как помогу… у нас деньги всегда есть… Хотите, вам одолжу?
— Спасибо, у меня пока есть.
— Конечно, учителям хорошо платят.
Пахнет свежевымытым полом. И дрова горят в печи лучше. Тепло.
— А ты почему учишься плохо, а, Маш?
— У меня мозги такие… Меня и папка бил все раньше… Верка вот Багреева способная… Сила…
— Чего она грустит всё?
— А влюбилась…
— Тоже в тракториста?
Она не отвечает. Постукивает мой будильник. Вот так штука! Кто же это? К кому подходишь ты, Вера Багреева, походкой балерины? Меня учили быть решительным, учили… В двадцать шесть лет пора бы уж, а?
— Влюбилась она, — говорит Маша.
Может быть, он на гармонике играет?.. Потом она нарожает ему детей… Будет стряпать… Белое тесто будет красными пальцами замешивать… на желтой доске… «Что это ты не улыбаешься, Вера Багреева?» — «А не с чего…» И Калашкина хороша! Лишь бы растрепаться.
— Когда тебя не любят, веселого-то мало, — говорит Маша.
— Не любит он ее?
— Не замечает.
— Другого найдет. Трактористов много.
— Не, она исплачется вся.
Исплачется… Позову ее… Книги предложу почитать… Пока будет выбирать, буду с нею разговаривать… Я сам виноват, она меня не знает… Вера, все, что у меня есть, понимаешь?.. все, что у меня… Или я пойду сам туда, к ней… Поедем в Москву, а?.. Воистину: человек сложен, а поступки его примитивны. «Что вы…» — скажет она нараспев низким своим сопрано, по-цыгански. И будет красными пальцами, тонкими своими пальцами отвороты пиджака теребить…
— Она-то вообще не грустная, — говорит Маша.
— Ты что это все за дверь смотришь?
— Я ничего…
— Там что, есть кто-нибудь, в коридоре?
— Не.
Уже давно в келье убрано, а она все возится.
— Хватит дрова подкладывать. Жара.
— Грейтесь. — Она улыбается.
Хорошо, что природа не забыла дать ей эту улыбку! Ну что бы она без нее?!
