То есть он даже не планировал впускать его в квартиру. Хотел сунуть ветровку в проем двери, как собаке, и выпроводить.
Заебись.
Рыжий чувствует, как у него дёргается щека.
Сует руки в карманы штанов, задирает подбородок и пренебрежительно рассматривает спокойного Хэ Тяня. На нём обычные домашние штаны, обычная домашняя футболка. В эту квартиру он вписывается куда лучше, чем одна только оранжевая куртка в руках, которая даже Рыжему сейчас кажется безвкусной тряпкой.
Хэ Тянь прочищает горло.
Видимо, понимает что-то, что Рыжий понять не в состоянии. Понимает, почему он просто не может забрать свою вещь и свалить уже, наконец. Потому что, скорее всего, после такого расставания они больше здесь не увидятся.
— Чаю хочешь?
— Ни хера я не хочу. Верни куртку.
— Держи, — тут же отзывается он.
Протягивает ветровку и делает шаг, два. Три. Он босой. Четыре.
Рыжий сверлит Хэ Тяня ненавидящим взглядом, пока он подходит. Губы жмёт, не двигается, пока рука с курткой не оказывается практически перед носом.
— Держи, — мягко повторяет Хэ Тянь.
Он делает что-то. Прямо сейчас он что-то делает с Рыжим. С чем-то в его грудной клетке. Ёбаный Гудини. Ловкость рук, и никакого мошенничества — но сердце пропускает удар так основательно, что становится страшно от этого фокуса.
Да ну нахуй.
Внутри такая воронка неопознанных эмоций, что голова вот-вот начнет кружиться. Рыжий отчаянно пытается вызвать в себе хотя бы каплю бешенства, которое изводило его всю дорогу сюда, но не может.
Будто чиркать старой зажигалкой, в которой давно закончился газ. Колесико только слабые искры высекает — вхолостую.
И внезапно, — это случается реально внезапно, — в глазах начинает резать с такой силой, что болью отдаёт в виски. Как будто на солнце посмотрел. Как будто кто-то сжал твою глотку рукой и заставил смотреть на солнце.
Рыжий выдирает из руки Хэ Тяня свою куртку и дышит, словно пробежал марафон — ему не хватает воздуха, чтобы разозлиться. Его душит что-то другое.
— Я ненавижу тебя, — рычит он сквозь зубы.
Хэ Тянь даже не моргает.
Смотрит слегка исподлобья и как будто знает. Как будто знает всё, что Рыжий сейчас скажет. Он всё, блядь, просчитывает верно. Даже если такси вдруг сбило уличный фонтанчик… ну, вы поняли.
Все всё поняли, только Рыжий не понимает.
Он делает шаг назад, прижимает сжатый кулак к губам, растерянно оборачивается. У кровати горит ночник. На кровати обложкой вверх лежит недочитанная книга. У него в руках куртка — мятая, будто на ней поспали. Или в ней поспали. Или она валялась где-то в ворохе другой одежды.
