Они что, реально не въезжают?.. Они, блядь, ослепли?
Рыжий резко останавливается, спустившись со школьных ступенек.
Даже не так: он понимает, что остановился, только когда ребята сзади задевают его плечами — а он просто напарывается взглядом на эту картину и ощущает себя, как дергающий крыльями мотылек, пришпиленный к поролону. Как будто несильно под дых ударили. Не кулаком, а вот так — плашмя. Дыхание слегка перехватило, сжало, скрутило — да и всё. У Рыжего вообще проблемы с классификацией чувств, и конкретно в это он тоже не вникает. Нахер надо.
Он зачем-то смотрит, как Хэ Тянь запрокидывает голову и хохочет, прикрывая ладонью глаза, как ерошит волосы этого мудилы рядом с собой, как отпускает шуточку, с которой ржет вся их мажорная компашка. Рыжий смотрит на всё это, а затем дёргает головой, в себя возвращается.
Разворачивается и шагает к школьным воротам, не чувствуя асфальт под ногами.
Судорожно считает свои шаги, потому что чувствует, что если не отвлечет свой мозг на счёт, вернётся и разобьёт ебало каждому из них. За что? Неизвестно. Просто, блядь, в башке стучит дебильное «пидор», а руки… руки горят. Чешется между пальцами, как когда-то, тысячу лет назад. Когда он вмазал рожу какого-то голого мужика в стену, а мать кричала за его спиной, цеплялась руками за плечи.
У него давно не было таких дней. Он отвык от них, как отвыкают ото всего, что хочется забыть навсегда.
Чем ближе к дому подходишь, тем сильнее заворачивается всё внутри, сжимается в плотную пружину, нагревается, почти кипит. Это злость, и Рыжий понимает, что это она, узнаёт её, как старую знакомую — настоящая, та, что он испытывал в детстве. Тогда, когда отец размахивался и бил маму по лицу, а она падала, и всё, что говорила…
Рыжий хлопает дверью изо всех сил.
Мать на работе, дом пустой, у него жужжит в грудной клетке от желания взять полочку для обуви и ебануть о стену. А следом за ней — вазу, старый сервиз, железный чайник. Голову Хэ Тяня.
Свою голову.
К моменту, когда в дверь стучат, он молча сжимает ледяные руки, сидя на своей постели в комнате пятнадцать на девять. Ему жарко, но пальцы холодные, влажные. Он напряжен так, что болит всё тело. Это очень тупо.
И он злится уже на это.
Поднимается и плетется открывать, пытаясь припомнить, когда мама в последний раз забывала дома ключи.
Но на пороге стоит Хэ Тянь, у него в руках спортивная сумка, на лице улыбка, такая привычная и постоянная — он всегда так смотрит. Сейчас только в этом взгляде есть что-то, напоминающее беспокойство.
