— Что ты здесь делаешь, Иринушка? — ласково спросил Плехан, и Иринья глянула на него, как на надоевшего родственника.
— Не видишь, согреться пытаюсь.
— Сейчас выйдем наружу, — сказал воевода. — И там, я обещаю, тебе будет жарко. Если не хочешь в пыточную, советую рассказать все и сразу.
— А что рассказывать? — состроила невинные глаза девка. — Я что, у вас в остроге? Уехать по делам не могу?
— Какие у тебя здесь дела? — спросил Макарин. — Откуда ты знаешь про этот корабль, если ты, по твоим же уверениям, еще в море сознание потеряла.
Девка насмешливо усмехнулась.
— Ну ладно, дьяк, соврала я тебе малость. Не в море, а тут на берегу. Откуда я знаю, кому из вас можно верить? Может вы все из этих… кто напал?
— А кто напал?
Иринья потупилась.
— Вот те крест, дьяк, этого я все-таки не знаю. Сброд какой-то. И дикари, и поморцы, и даже какие-то бородатые мужики в рваных стрелецких кафтанах. Не разглядывала я их и разглядеть не могла. Как в тумане все помню. Вроде бы даже дралась с ними, убила парочку. А потом Хорушка меня запихал на лодку, да прикрыл ветошью, чтобы они не нашли. А сам вроде как о чем-то с ними договорился, вроде пыль в глаза пустил. И когда они коч сюда привели, видать, тихо спустил на воду. Я сильно головой приложилась. Вот после этого больше ничего и не помню.
— Если знала про то, что коч сюда привели, почему не сказала?
Иринья долго молчала, переводя взгляд с воеводы на Шубина и Макарина. Затем все-таки решилась:
— Да была у меня надежда, что Хорушка до сих пор здесь меня ждет. Разгонит всех татей и тут останется. Он так и сказал напоследок. Буду, мол, ждать и искать. И найду. Вот я сюда и решилась. А здесь не то, что Хорушки, вообще никого почитай уж год не было. Почти весь корабль эти разбойники разобрали. И ушли.
— А где остальные два корабля, — спросил Макарин.
— Вот этого, дьяк, я точно не знаю и знать не могу. Может их тоже захватили и спрятали в заводи вроде этой. А может папаня как увидел, что нас взяли, так на всех парусах и ушел дальше… Ему этот его ящик стал дороже дочери. Так что теперь у меня от папани осталось на память только вот эта безделушка.
Иринья раскрыла ладонь.
— Наверно, его у вас требовал дикарь вчерашним вечером. Я как краем уха услышала, так сразу о нем вспомнила.
На ладони девки лежал темный, почти черный камень. Округлый и приплюснутый, как крупная галька, он казался сгустком мрака, в котором плясали огни от разгорающегося костра.
— Я его тут спрятала, перед самым нападением. Будто чуяла что-то. Пришла сюда, на нос. Да засунула его под внутреннюю обшивку. А потом как все завертелось, как закрутилось.
