Но он-то, Майкл это понимает, а они — нет. Их проблемы — не его проблемы, но тогда он возглавит борьбу за доступ бедных натуралов к новейшим технологиям. Будет их рупором. Только натуралы должны быть реципиентами искусственных органов. Для кого будут выращивать их из стволовых клеток? Потом, когда их пилотная программа будет успешно завершена и процедура станет рутинной? Для этих бедных натуралов? Нет, не для них. Слишком дорогое удовольствие, доступное элите. И нечего мухлевать с вакцинациями. Они не позволят насиловать природу и создавать напряжение в обществе. Пора положить этому конец. Майкл не замечал, что в его сознании сами собой складывались пропагандистские клише, где социалистические требования приоритета натуралов перед вакцинированными, смешивались с его иррациональной ненавистью к геронтам и ювеналам.
Он встал, открыл холодильник и съел три огромных сэндвича с ветчиной, сыром, луком и майонезом, запил их кокой, а затем громко рыгал, в точности так же, как его дружки из Центра. Делали они это смачно, с удовольствием, прекрасно понимая, что, в, так называемом, приличном обществе, это было бы недопустимо. Они рыгали назло, а сейчас Майкл им уподоблялся, сам не зная зачем, и собственная отрыжка луком была ему противна.
Заснул Майкл не сразу, с мыслями о том, что есть вероятность, что старики, которых ребята встретили сегодня в районе ратуши, могли быть их стариками из команды. Эта мысль должна была бы вызвать в нем удовлетворение, но не вызывала: слишком велик был диапазон между протестующими и учеными мирового уровня из программы. «Эх, знали бы вы, кого сбили с ног… сволочи». Интересно позволительно ли лидеру презирать тех, кого он ведет? Майкл проснулся утром следующего дня в таком же раздрае, в каком уснул. Настроение его нисколько не улучшилось.
