Алекс был уверен, что после вакцинации их жизнь не могла уже быть общей: он, ювенал, постарался достичь максимума своего потенциала в относительно короткий, отпущенный ему срок, а Мегги, наоборот, поняв, что ей предстоит прожить еще долгие годы, замерла в своем развитии. Она просто жила, неспеша получая от жизни свои нехитрые удовольствия. Для него годы мелькали, а для нее — тащились, тянулись в приятной, не омраченной особыми заботами, неге. Алекс понимал, что ничего изменить уже нельзя, но не мог удержаться от колких замечаний: ты похоронишь меня, потом ребят, потом возможно и внуков и будешь ходить на кладбище в годовщины наших смертей так часто, что тебе будет впору там поселиться. Мы уйдет гораздо раньше тебя, и с кем ты останешься? С правнуками? Ты будешь для них чужой старушкой, о которой из чувства долга они станут заботиться. Его несло и он знал, что может довести ее до слез, но остановиться не мог, стараясь уколоть стареющую Мегги побольнее.
Сейчас ей было 72 года, но выглядела она старше. Неужели это его жена? Ну да, они же ровесники. Каждый раз, когда ребята приглашали его одного, раз и навсегда смирившись с тем, что он иногда приводит мать, Алекс мучился страшными сомнениями: брать ее или не брать? Если Мегги приходила с ним, он чувствовал себя благородным человеком, способным на жертвы ради долга перед женой и матерью своих детей, но с другой стороны, Мэгги сидела с гостями, и все понимали, сколько ему самому лет. Если бы не старушка Мегги, посторонние люди и не догадывались, что он тоже сильно пожилой мужчина. Почему это решение ложилось всегда на его плечи? Почему Алекс с Грегом так по-свински вели себя по-отношению к матери? Она хотела жить ради них, но как раз этого парни ей не прощали. В детстве она всегда считала, что лучше знает, что им нужно, и это их страшно злило. Он все это видел, но не вмешивался, успокаивая себя тем, что слишком много работает.
Много раз он говорил с ребятами о ней. Ну, решила она стать геронтом и что? А то, отвечали они ему, что ее жизнь не настолько полна и интересна, чтобы ее длить. Физическая боязнь смерти — это мещанская трусость, недостойная гармоничной личности. Что мать сделала, чтобы наполнить свою жизнь ярким содержанием? Ничего. Ты на свои деньги купил ей право жить долго. Что за дурацкая жизнь: есть, спать, есть, спать, есть, спать… для чего? Чтобы пробовать новые сорта мороженого? Алекс пытался объяснить, что Мегги просто очень любила их, своих мальчишек, и хотела подольше с ними оставаться, видеть внуков, правнуков, праправнуков. Этот аргумент не принимался: «видеть», вот именно просто «видеть». Что такое любовь к детям? Любоваться? Нет, им надо давать что-то ощутимое. У что мать может дать? Дети уже сейчас умнее ее, а что будет дальше. Алекс вяло жену защищал, но спор был им заведомо проигран, потому что он думал точно так же, как они. В глазах сыновей он был победителем, знаменитым успешным хирургом, подающий им пример в профессии. Какое счастье, что им ничего было неизвестно про Наталью, про «тень собаки». А вот заговори он в их компании про пресловутого поэта Бреля, кто-нибудь отзовется? Алекс был почти уверен, что да, кто-нибудь обязательно про Бреля знает.
