В окопах Сталинграда [1947, Воениздат. С иллюстрациями] | страница 60

— Куды там — головы не подымешь.

Он хочет встать, но закашливается, — на губах появляется розовая пена. Опять садится, тяжело дышит. В горле или груди его что-то хлюпает.

— Народу ни черта нет. Вот что погано…

— А в городе кто? Они или мы?

— А кто его знает, где там город! Горит все. Бомбит с утра вот до сих пор… Дай-ка еще глотнуть, сынок.

Он вяло, будто нехотя, прижимается губами к горлышку фляжки, и из углов его рта тоненькой струйкой бежит розовое от крови молоко. Потом встает и уходит, с трудом волоча ноги, опираясь на сучковатую кривую палку.

К регулировщику подъезжают трое верховых.

Посылаю Валегу узнать, не из нужной ли они нам дивизии. Он идет и спрашивает что-то, держась рукой за повод. Возвращается.

— Говорят, сто восемьдесят четвертая напрямик к переправе пошла. Они не из нее, но видали бойцов.

Всадники скачут дальше, поднимая облако пыли.

— Ну что ж, я пойду, — говорит Игорь.

— Ну что ж, иди, — отвечаю я и протягиваю руку.

Кажется, надо еще что-то сказать, но ничего не получается.

— Я не прощаюсь, — говорит Игорь.

— Я — тоже.

Мы трясем друг другу руки.

— Будь здоров, Валега. Смотри за лейтенантом хорошенько.

— Обязательно… Как же!

— Ну, я пошел.

— Всего, Игорека.

— Да… У меня твой нож перочинный, кажется, остался.

— Разве?

— Вчера я у тебя брал, когда хлеб резали. — Он шарит по карманам. — Вот он, под подкладку завалился.

Игорь протягивает нож — Валегин трофей, роскошный золингеновский нож с двумя лезвиями, штопором, шилом, отверткой и еще целой кучей непонятных инструментов.

— Ну, теперь все. Будь здоров.

— Будь здоров.

И он уходит своей обычной, непринужденно ленивой походкой, сдвинув пилотку на затылок и засунув руки в карманы.

Неужели и с ним я уже никогда не увижусь?

На переправе, как и всегда, трудно что-либо понять. Лошади, повозки, пушки с передками, пятящиеся в темноте машины. И люди. Людей больше всего — ругающихся, сталкивающихся, что-то отнимающих друг у друга. Кто-то на кого-то наехал. Забыли какие-то ящики. Ищут какого-то Стеценко. Ждут катера. Ругают его. Уже давно должен быть — и все нет…

Грузятся сразу две дивизии — сто восемьдесят четвертая и еще какая-то, двадцать девятая, кажется.

И во всей этой суматохе надо найти какого-то дивинженера, или командира дивизии, или начальника штаба — вручить пакет и ждать дальнейших распоряжений. А распоряжений, вероятно, никаких и не будет. У всех и так голова кругом идет — и пушки надо погрузить, и боеприпасы, и лошадей, и людей не растерять, и вообще какого чорта вы сейчас лезете, когда видите, что делается!