— Тогда напиши мой портрет.
Я стараюсь не лгать Даниле или лгать как можно реже. Но в этот раз я солгала, и моя ложь не была безобидной. В ответ на его слова, искренние, как детские слёзы, я предложила халтуру. Абстрактную картину, нарисованную из страха обидеть любимого мужчину.
Синие глаза, черты лица, скрытые рукой. Я не изобразила Данилу, а спрятала его за неровными мазками красок.
Абстракционизм — сложный жанр, на любителя. А ещё за ним можно спрятать чувства и страхи, незаметные другим.
Внимательно осмотрев портрет, Данила повесил его на стену (9). Мне кажется, он знал, что я солгала, что подарила ему пустышку. Хотя картина висела над обеденным столом, он никогда на неё не смотрел. По крайней мере, при мне.
«Секрет» так и лежал среди старых работ, и, если бы захотел, Данила смог бы его найти. Он и был его настоящим портретом.
В ту ночь я проснулась от того, что Данилы не было рядом. Он сидел у окна, сложив руки на подоконнике.
— Данила, что случилось?
Он молчал, не поворачиваясь ко мне. Словно уснул сидя или впал в транс.
Прошлёпала босиком по холодному полу и села к нему на колени.
— Дань, не пугай меня. Ты в порядке?
— Скажи, Ника, ты меня любишь?
— Даня, мне страшно, что с тобой? Что ты надумал?
Я с трудом балансировала на его коленях. Он позволил мне устроиться удобней, но не удерживал, опустив руки по бокам.
— Я написал песню…
— Какую?
— Я только что написал песню, которая меня определяет. Понимаешь? Она определяет всю мою жизнь.
— Как ты её назвал?
— «Душа на ладони».
— Красиво. Споёшь?
Данила отрицательно покачал головой. Лунный свет отразился в синих глазах и в мягкой улыбке.
— Не сейчас. Знаешь, Ника, единственное, о чём я когда-либо мечтал, это чтобы ты меня любила.
На следующий день я рассказала родителям о моём романе со школьным хулиганом и нынешней звездой металкора. Папа побледнел, но лично к Даниле эта бледность не имела никакого отношения. Рассмеявшись, я пообещала, что мой парень не станет включать свою музыку на семейных обедах и не пригласит отца на концерты.
Мама же пришла в восторг.
— Ничего ты не понимаешь, — сказала она отцу. — Они оба творческие люди, поэтому отлично понимают друг друга.
Мама права. Никто не понимает творческого человека так, как его сотоварищ по призванию.
Я не рассказала Даниле о разговоре с родителями. Мы встречались всего два месяца, и о будущем думать было рано. Будущее — это проза, а меня интересовала только поэзия. Поэтому я надеялась, что настоящее никогда не изменится.
