Генеральный представитель покинул подвал, а вскоре скрылся за чертой Мертвограда.
Душману новое задание очень не понравилось. Он привык держать всё в своих руках, вертеть информацией как ему удобно. Какой бы ни была миссия, лидер наёмников получал все разведданные. Порой он знал о цели даже больше клиентов. Но Хокинс, похоже, провёл его. Недоговаривает, ясно ведь. Место дислокации отряда можно вычислить, слежку вести тоже. Но с какой целью по Зоне шастает рота хорошо вооружённых бойцов элитного подразделения, не выяснить. Можно тешить себя мыслью, что военсталы проводят очередной рейд, каких случается много. Но с чего тогда переполошился сам управляющий «Чёрной Цитадели»? Заказы представителей одной страны на вооружённые силы другой ещё никогда не поступали.
Душман достал рацию, связался со штабом, что находился посреди Мёртвого города, и распорядился:
— Демона ко мне.
— Вот ответь, Могильщик, зачем всё это.
— Я думал, ответ тебе не понадобится.
Мы стояли посреди поляны возле костра. Его тепло буквально десять минут назад согревало двух сталкеров, устроивших стоянку. Третий скрывался в палатке. Теперь они мертвы. Две очереди по целям снаружи, светошумовая под матерчатый навес. Они не ожидали атаки. И смерть не заслужили. Так мне казалось.
Неверное пламя отсвечивало от лица Могильщика. Суровый лик человека средних лет, короткая бородка, впалые щёки, ничего не выражающие глаза, ёжик коротких волос. Высокий, широк в плечах. Сейчас он сжимал АК-104, большую редкость для этих краёв. Не то, что я со своим MP-5.
Мы напали на стоянку вольных сталкеров, хотя я считался таким же. И кто я теперь? Мародёр, позарившийся на чужой хабар? Стрелять приказал Могильщик, а его я не ослушаюсь. Просто потому, что благодаря ему я всё ещё жив. Какой бы подготовкой в СОБРе я ни овладел, но без знаний о Зоне, впитанных от сталкера, долго бы здесь не продержался. И в тот пятый день в Зоне тоже бы не продержался.
— Если тебя это успокоит, Беркут, их подозревали в предательстве. Они сдали бандитам лагерь одиночек. Десять человек вырезали, а те ничего не успели сделать, — произнёс он. У Могильщика голос всегда ровный, без эмоций.
— Просто так было нужно. Погибли мои знакомые. У многих семьи…
Стоявший на коленях, тот самый, из палатки, затараторил:
— Могильщик, не я это! Сам в шоке, наших же порешили! Я с бандитами не якшаюсь. Не моё это, не моё. — Он бешено вертел головой, срывался на крик, пытался убедить то ли нас, то ли самого себя. Только Могильщику не нужны оправдания. Приговор уже вынесен.
