Медея не стала спорить, просто поцеловала меня в кончик носа и улыбнулась:
— Я не могу. Ты сам знаешь, почему.
Правильно, я знал. Эта причина, самая важная из всех возможных, ждала свою маму дома.
— Тесей уже знает, что ты его отец.
— Ты сказала? — У меня дыхание перехватило.
— Не успела, если честно, — Медея смущенно взглянула на меня сквозь золотые волосы. — Об этом уже весь город гудит. Так что, готовься, папаша.
Папаша — это звучит гордо. Я самодовольно ухмыльнулся, наблюдая, как моя женщина шарит по постели в поисках своего белья.
— Отвернись, бесстыжий.
— Не могу, Медея. Не прячься. Дай посмотреть. Много я чего красивого в жизни видел?
Она русалочьим движением откинула волосы назад и завела руки за спину, чтобы застегнуть лифчик:
— Нравится?
— Очень.
— А так? — Повернувшись ко мне спиной, она, не сгибая ног, наклонилась за джинсами.
— Ыыыы!
Я вцепился руками в край койки. Мой член уже вовсю намекал на камбэк. Медея просто не понимала, что играет с огнем.
Внезапный стук в дверь заставил ее одеться со скоростью солдата, поднятого по тревоге. Стиснув зубы, чтобы не выругаться, я вынул из-под койки чистые джинсы, натянул их на голое тело и двинулся к двери.
— Подожди, я быстро разберусь.
Застегиваться не стал — пусть незваные гости поймут, что им здесь не рады.
— Витаю.
Здоровеньки булы, блять! За дверью стояла Оксана во всей красе — свежепокрашенная в жгучую брюнетку и с остро заточенным белозубым оскалом. И с чемоданом на колесиках. Волосы Оксаны были гладко зализаны назад, словно ей на голову срыгнул динозавр, а из ушей свисали хрустальные люстры.
— Ты что здесь делаешь?
— Тебе виришила провидати. Ти ж у нас тепер герой. Ось хочу подивитися, — ее глаза остановились на Медее и хищно расширились, — чем герои писля подвигив займаються.
Я заступил ей дорогу, но меня толкнули с такой силой, что невольно пришлось отодвинуться.
— Оксана, тебе здесь делать нечего. Уходи.
— А, може, я не хочу йти. Може, я хочу поговорити с цей подлюкой. Чому вона по чужим чоловикам повзаэ, як анаконда?
Слово — не воробей, но нагадить может. А Оксана, надо признать, была мастером художественного слова. Я отлетел в одну сторону, Оксана в другую. Медея быстро шла к двери. По дороге она еще успела пнуть какой-то валявшийся на полу сверток.
— Медея! Подожди.
— Отстань, — она вырвала руку. — Разберись сначала со своим гаремом, падишах хренов!
Дверь каюты грохнула с такой силой, что на плите жалобно звякнул забытый кофейник.
