Прошли годы, когда я распускала и перевязывала полотно, словно Пенелопа, пытаясь обратить время вспять. Теперь у меня есть для этого причина — надо будет удлинить рукава, расширить в груди. Где-то у мамы еще хранятся остатки той пряжи. Завтра попрошу.
А пока я сгребла темное полотно в охапку, уткнулась у него лицом и тихонько заплакала. Как ни странно, слезы принесли облегчение, а вслед за ними пришел сон.
— Медея… Медея, просыпайся.
Все еще прижимая к себе не подаренный свитер, я села на постели и, сонно жмурясь, уставилась на маму.
— Что? Что случилось?
Она поспешила успокоить меня:
— Все хорошо. Вернулись. Ясон привез Яшку с Гришкой и даже лодку их на буксире притащил. Слава Богу!
— Слава Богу! — Я перекрестилась вслед за мамой. — Надо Тесея забрать.
— Уже сходила за ним. Сидит внизу, мультики смотрит. А братьев пока не жди. Они, как на берег ступили, так сразу всей ватагой завалились к Спиридону. Хоть мокрые и холодные — им все равно. И Ясон твой с ними, конечно. — Мама взяла у меня из рук свитер и тихо рассмеялась, сворачивая его. — Ты бы его видела. На причал сошел на полном ходу, словно с трамвая. Хотя и наши балбесы тоже фасон держали. Кругом все от счастья плачут, а эти делают вид, что ничего и не случилось, словно в лавку за папиросами сгоняли да обратно вернулись. Так что до утра будут в таверне песни орать и плясать. Отец сказать, что Яшку с Гришкой завтра побьет, а пока пусть отдыхают. Услышала Богородица наши молитвы. — Она ласково погладила меня по щеке теплой ладонью. — Все наши мужчины живы.
ЯСОН
Веки уже не то что слипались, они казались приклеенными друг к другу. Если учесть, что не спал я больше суток, да еще как следует промерз в море, кувшин подогретого красного, да еще с медом я позволить себе мог.
Как говорится, скупая мужская слеза дорогого стоит, а вот сопли уже значительно дешевле.
Братья Ангелисы уже спали валетом на широкой лавке у стены, чем бессовестно пользовались все присутствующие в таверне. Даже выстроилась очередь, желающая сфотографироваться с павшими героями. Мне же это больше напоминало окончание сафари и фиксацию удачной охоты белых масса (24) на львов.
Последним сдался Ваня Андруцаки. Когда на пороге таверны возникла его жена Степанида, большая молчаливая женщина, он внезапно обмяк и начал медленно оседать на пол. Степанида спокойно подхватила его под руку, закинула на закорки и двинулась к выходу. Со спины она была похожа на средних размеров гориллу с детенышем-переростком за плечами.
