— Ну, так шо? Ты уходишь, слава Богу, или остаёшься, не дай Бог?
Я чуть не подпрыгнул на стуле. Надо мной стояла тетя Песя, хорошо «освеженная» сливовой наливкой и в самом «военном настроении».
— Нет, просто смотрю.
— Да? — Не поверила она. — А шо тогда ты пьешь?
— Да не пью я, передумал.
— Ой, Ясон, не морочь мне то место, где спина теряет свое благородное название. Чтобы у тебя были проблемы и ты не выпил?
— Смотрите, тетя Песя — бутылка даже не распечатана.
Когда мадам Фельдман собиралась сказать, что она себе думает, предъявлять любые доказательства своей невиновности было бесполезно.
— Так и что я на нее смотреть буду? Распечатывай уже.
Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, она проковыляла в дом и через несколько минут вернулась уже в халате, но с большими стопками и тарелкой маринованной тюльки, которую у нас по неизвестной причине почему-то именовали сардельками.
Учитывая все ранее ею выпитое, я попытался налить всего на палец, но после строгого взгляда из-под насупленных бровей, набулькал тете Песе полстопки. Прикоснуться моим стеклом к своему она не позволила:
— Помянем мою семью и соседей, — серьезно произнесла она. — Мамеле, татеши, мейн клейн брадер Ося. И Берковичей, и Шмуэлей и Михаэля Залмансона. Он обещал, что когда вырастет, женится на мне и будет катать на лодке. Он хорошо рассказывал майсы, этот Михаэль, и у меня таки было немножечко нахэс (11). Пей, Ясон.
Выпили, закусывать не стали. Как я наполняю вторую стопку, тетя Песя уже не следила. Она мне доверяла.
Но и на поставленный перед ней коньяк тоже внимания не обратила.
— А вот теперь слушай внимательно тетю Песю и клади мои слова себе в уши. — Торжественно начала он.
Ну, началось. Я покорно опустил голову.
— Разве я так тебя учила, чтобы бросать своих детей, а?
— Тетя, Песя, разве я знал?
— Медея, такая хорошая мэйделе (12), а ты так с ней поступил, что кроме зительворт (13) я за тебя ничего сказать не могу.
— Да, тетя Песя.
— Бедная девочка одна восемь лет воспитывала эйнгл (14). Она не женилась за очень богатого ювелира, который хотел всю жизнь носить ее на руках и сдувать пылинки.
Я насторожился. Что за ювелир? Передо мной стоял почти полный стаканчик коньяка, но почему-то захотелось крови.
— И за сына старого Шнайдера не пошла, хоть он такой хороший юнгерман (15).
Кулаки под столом сжались сами собой.
— И ни разу не пошла с гелибе (16) на шпацир (17). — А вот это правильно, по-моему. — Не-е-ет, она всю жизнь надрывалась, шоби Тесей стал приличным человеком. И шо?
