Конспирология как феномен массовой психологии стала реакцией консервативного сознания именно на буржуазную революцию. Революция разрушила сословное общество с его ясностью и определенностью. Капитализм и общество конкуренции накладывают на человека бремя тревоги и беспокойства. Консервативное сознание в поисках лично заинтересованных (безличные силы оно не способно себе представить) в происходящих изменениях выстраивает псевдонаучные теории о заговорах и мечтает о восстановлении сословного порядка[114].
Все это сплетается у Старикова в известную концепцию «СССР — это воссозданная российская империя».
Вот как он в связи с этим пишет о «возврате» Сталиным Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии: «…выход из состава Российской империи ее частей был абсолютно незаконным. На 1917 год никто в мире не подвергал сомнению право России на прибалтийские земли. Кроме того, такие государства, как Латвия или Эстония, вообще никогда не существовали в истории человечества. Поэтому об оккупации их говорить странно — невозможно оккупировать то, чего нет. Незаконно отделившиеся части Российского государства вернулись в состав страны»[115]. Итак, эти восточноевропейские территории никогда не были независимыми. Не были и, следовательно, по логике Старикова, не могут быть. То есть он провозглашает неизменность границ.
Но вот что он пишет в сноске к этому тексту: «Когда нас сегодня призывают соблюдать международное законодательство, мы просто должны спросить: с какого момента? На какое число, год и месяц границы стран стали окончательно “легитимными”? На 1 августа 1914-го? На 1 сентября 1939-го? Может, на 9 мая 1945-го? Границы всегда отражают политическую реальность. Нет ничего более изменчивого, чем границы. И нет никакой даты, начиная с которой все страны признали границы нерушимыми» (выделено мной — Р.В.)[116].
Это замечание в сносках вполне справедливо. Да только оно полностью противоречит тому, что Стариков только что говорил о нерушимости империи. Двойная мораль? Безусловно, ее мы уже и раньше у него замечали. Но возникает стойкое ощущение (оно появляется и в других случаях), что кто-то написал основной текст, а Стариков потом в сносках поразмышлял. И лучше ему признаться, что он пишет не один, иначе ему придется признаться в раздвоении личности.
Конечно, Стариков в восторге от имперскости Сталина, который вернул погоны и патриаршество во время войны[117]. Это тоже очень симптоматично — восхвалять символы иерархии и подчинения.
