Его выбор | страница 5
Чуть потрескивали факелы, горевшие по обе стороны от статуи. Чадил синий огонь, пахнущий ладаном дым стелился по полу и кутал, скрывал в дымке высокие стены и потолок. Взлетали вверх тонкие колонны. Рядом что-то шептала, плакала, уткнувшись в пол лбом, старая женщина, руки ее дрожали, пальцы сжимали подношение — букет огромных ярко-алых георгинов.
Рэми вдруг вспомнил острый вкус ее отчаяния, смешанный с несбыточно шальной надеждой — маленькую капельку эмоций в море других. Чуть скосив глаза, не обращая внимания на горевший гневом взгляд Ира — чужеземец не склонялся пред кассийскими богами — Рэми осторожно вслушался в шепот женщины:
— Никого не осталось… только я и она. Девочка же еще совсем… И эта лавка. Ну, дура я, что те ткани купила, не заметила… а они попорчены оказались. Прости. Куда же нам теперь идти, когда лавку продадим? Я же ничего больше не умею, ничего не знаю. На что я внучку подниму?
Золото. Почему взрослые думают только о золоте? Стало вдруг горько, еще недавно оглушающая радость куда-то отхлынула. Рэми, стянув с запястья широкий золотой браслет, бросил его на георгины, поднялся и, стараясь не смотреть на женщину, направился к выходу.
— Подарок вождя? — выдохнул виссавиец. — Заговоренный… ты с ума сошел!
Рэми не слушал — зло сжав кулаки, он шел к широко распахнутым дверям. Ну почему учитель молит женщину продать этот проклятый браслет? Это всего лишь золото и крупный рубин в обрамлении рун. А дядя еще подарит, и не один, и не два, сколько угодно. Ар говорил, что браслет дорогой, но Рэми не надо. А этой женщине…
Рэми сбежал по ступенькам, даже не заметил, как встрепенулись ожидавшие на храмовой площади дозорные.
— Мой архан! — окликнули за спиной, но Рэми уже слился с толпой и, мысленно прося людей расступиться, бросился к выходу с площади.
Люди слышали. Сами не понимая почему, давали дорогу, даже не оглядываясь на юного мага, и Рэми побежал к узким улочкам, по которым двигались к замку груженные овощами телеги.
— Дорогу! — кричали за спиной его дозорные.
Брат будет ругаться, учителя мягко выговаривать, но Рэми было все равно. Он не понимал. Ни страха учителя, ни боли женщины, ни окружающей его ненависти. Он так мечтал увидеть настоящий город… и был так разочарован.
Женщина в лохмотьях одарила отчаянным взглядом. Ударил слугу высокий архан, опалила душу волна чужой боли. Рэми в ужасе шагнул на дорогу, и тотчас же огнем полоснула по спине плетка кучера, вместе с криком: