— Ага, потом поговорим, встреча, знаешь ли…
20 лет.
— Папа, я женюсь. Пойдем, я тебе невесту представлю.
— А зачем, все равно скоро разведешься. А у меня командировка.
25 лет.
— Папа, у тебя второй внук родился!
— Приеду через какой месяцок, увижу. Успеется.
30 лет.
— Папа, мне уехать надо, жена в больнице, за внуками присмотришь?
— А няни, школа, садик на что? Не для того я всю жизнь вкалывал, чтобы на пенсии за внуками присматривать. Ты же сам все понимаешь…
45 лет.
— Сынок… одиноко мне, сердечко пошаливает. Новый год скоро, так тебя увидеть хочется. Заглянешь?
— Может, через месяцок. Мы с детьми и внуками идем в клуб Новый Год встречать, приготовиться надо, подарки купить… Ты же сам все понимаешь…
Снег искрился в свете фонаря, покрывая плечи прохожих крупными хлопьями.
— Дядя, с Наступающим вас! Перчатку уронили!
— Какой я тебе «дядя», сосунок!
— Дядя, а где спасибо?
— А по шее не хочешь?
Мальчишка ловко увернулся от пинка и смеясь сиганул за украшенную светящимися звездами новогоднюю елку. Мужчина проводил его злым взглядом, поднял перчатку и вдруг почувствовал, как что-то его толкнуло в бок:
— С дороги, мальчик!
— Какой я тебе мальчик, глаза разуй!
— С детьми дерешься, значит — мальчик.
Мораль — сила это не всегда победа. Иногда это и отношение к более слабому противнику.
В маленьком домике горит свет. Морозным вечером, когда по усыпанному звездами синему покрывалу катится красавица луна, я подкрадусь по скрипучему снегу к окошку и загляну внутрь. Там хорошо: ярким пламенем горит огонь в камине, и вся комната живет янтарными всполохами, живым, целительным теплом и ее рукоделием.
Я вижу лишь часть: золотистые нити, переплетенные в кружева, ожившие на ткани чувственные розы, капельки росы, и какие-то картинки, пока неясные.
— Нет, — гневно шепчет художница, в нетерпении постукивая ножкой. — Нет, нет, и еще раз нет! Она подходит к арфе, закрывает глаза и пальцы ее начинают перебирать струны. Мелодия завораживает. Золотые нити ее тянутся к полотну, вплетаясь в рисунок. И картинки вдруг оживают, а я уже не в силах оторвать взгляда от сказочного ажура.
— Это ты… — слышу.
Вздрагиваю. Художница перестает играть, тепло улыбается, подходит к окну:
— Входи, чаю попьем, поболтаем. Ну вот… Да, я люблю наши дружеские посиделки, но дорисовывать кто будет?
— Ты даже понятия не имеешь, как они опасны.
— И иметь не хочу. Обещала, делай. Хочу увидеть хотя бы одного…
— Перед смертью, да? Сожрет же.
