Видит Бавкида: старик Филемон одевается в зелень. Похолодевшие их увенчались вершинами лица.
Тихо успели они обменяться приветом: «Прощай же,
Муж мой!» — «Прощай, о жена!» — так вместе сказали,
и сразу
Рот им покрыла листва. И теперь обитатель Кибиры Два вам покажет ствола, от единого корня возросших.
Этот не вздорный рассказ, веденный не с целью обмана, От стариков я слыхал, да и сам я висящие видел Также на ветках венки; сам свежих принес и промолвил: «Праведных боги хранят: почитающий — сам почитаем».
ОРФЕЙ И ЕВРИДИКА
(Из «Метаморфоз»)
...Жена молодая,
В сопровожденьи наяд по зеленому лугу блуждая,
Мертвою пала, в пяту уязвленная зубом змеиным.
Вещий родопский певец перед слухом всевышних супругу Долго оплакивал. Он обратиться пытался и к теням,
К Стиксу дерзнул он сойти за врата Тенарийские. Сонмы Легких племен миновав, замогильные призраки мертвых, Он к Персефоне проник и к тому, кто безрадостным царством Теней владеет; и так, для запева ударив по струнам, Молвил: «О вы, божества, чья вовек под землею обитель, Здесь, где окажемся все, сотворенные смертными! Если
Можно, отбросив речей извороты лукавых, сказать вам Правду дозвольте. Сюда я сошел не с тем, чтобы мрачный Тартар увидеть, не с тем, чтоб чудовищу, внуку Медузы, Шею тройную связать, с головами, где вьются гадюки.
Ради супруги пришел. В стопу укусивши, в жилы Яд ей змея разлила и похитила юные годы.
Горе хотел я стерпеть. Я пробовал, но побежден был Богом Любви: хорошо он в пределах известен надземных,— Так же ль и здесь, не скажу; уповаю, однако, что так же. Если не лжива молва о былом похищенье,— вас тоже Соединила Любовь! Сей ужаса полной юдолью,
Хаоса бездной молю и безмолвием пустынного царства: Вновь Евридике моей расплетите короткую участь!
Все мы у вас должники; помедлив недолгое время,
Раньше ли, позже ли, все в приют поспешаем единый.
Все мы стремимся сюда, здесь дом наш последний; вы двое Рода людского отсель управляете царством обширным.
Так и она: лишь ее положенные годы созреют,
Будет под властью у вас: ее лишь на время прошу я.
Если же милость судеб в жене мне откажет, возврата Не захочу и себе: порадуйтесь смерти обоих».
Внемля, как он говорит, как струны в согласии движет, Души бескровные — слез проливали потоки...
Стали тогда Евменид, побежденных музыкой, щеки Влажны впервые от слез,— говорят. Ни царица-супруга, Ни властелин преисподней мольбы не исполнить не могут. Вот Евридику зовут; меж недавних теней пребывала И выступала еще от раненья замедленным шагом.
