Наконец прозвучал звонок, и Толик очнулся. Это был последний по расписанию урок, все засобирались домой, но Толику не хотелось подниматься с парты. Вдруг кто-то тронул его за плечо. Он обернулся. Сзади стояла Мила. Она помолчала, видимо, собиралась с духом, а потом решительно начала:
— Знаешь что, Толя, наверное, я не права. У тебя, видимо, действительно произошло что-то серьезное и... неприятное, да? Если можешь, извини меня.
Нет, ни удовлетворения, ни особой радости от этого Милкиного признания Толик не испытал. Просто было такое чувство, что кто-то ласковой рукой взял его за горло и вдруг сжал так, что перехватило дыхание и на глазах выступили слезы. Он знал, как, вероятно, нелегко далось это признание самолюбивой и немного строптивой Миле.
— Ладно, чего уж там, — пробормотал он и махнул рукой. — И ты меня извини.
— А сказать, что случилось, ты все-таки не можешь? Или не хочешь?
— Не могу. Может быть, потом... Из газет узнаешь.
Толик и сам не знал, зачем сболтнул про газету. Так, сорвалось с языка само собой. Нет, ничего особенного он не имел в виду. Просто в местной городской газете время от времени на последней странице печатались объявления, что меняется двух- или трехкомнатная квартира на две однокомнатные, и все жители их небольшого города знали или, вернее, догадывались, что это кто-то просто разводится. Вот на такое объявление он и намекал. Но разве могла Мила додуматься до этого? Она удивленно посмотрела на него, хотела еще что-то спросить, но не решилась и отошла. Почти тут же у его парты вырос Сережка.
— О чем, милстив государь, изволили шептаться с прекрасной дамой?
— Не волнуйся, старик, совсем не о том, о чем ты думаешь. Просто продолжение воспитательного момента.
— О, я волнуюсь только из-за боязни, что мой друг может пасть жертвой излишнего внимания общественности.
Голова еще побаливала, и Толику не хотелось состязаться дальше в острословии. Он промолчал. Сергей понял и сменил тон:
— Потопали, старик.
— Куда?
— Лечиться.
Собственно говоря, Толику было все равно, идти ли куда или оставаться на месте. Он поднялся и пошел с Сережкой. Они вышли в коридор, потом спустились по лестнице на первый этаж, прошли через актовый зал и остановились около двери в кинобудку. Впрочем, она только называлась кинобудкой, а на самом деле давно уже перешла во владение участников школьной художественной самодеятельности и особенно эстрадного оркестра. Каждый «эстрадник» имел от нее свой ключ и, когда нужно было, пользовался этой кинобудкой, как своей комнатой. Кинобудка стала как бы своеобразным клубом старшеклассников: здесь они собирались в перемены и после уроков обсудить последние новости, посплетничать, а иногда и свести личные счеты. Здесь покуривали, особенно в слякоть и в морозные дни (в туалет мужчины-учителя иногда заглядывали, а в кинобудку почти никогда, да еще можно было в случае необходимости запереться изнутри), отсюда после школьных вечеров выносили по пять-шесть пустых бутылок из-под вина, а иногда и побольше.
