Я стоял, вцепившись в поручни, все еще таращась на проснувшуюся женщину и не мог заставить себя отпустить руки и развернуться. Вагон начал ощутимо крениться - я вместе с ним, опускаясь спиной вперед. Вдруг вместе со звоном стекла ударило поочередно сначала с хвоста, потом из переднего тамбура. В окне прямо передо мной мелькнул проезжающий рядом одинокий вагон с размочаленным переходом, а после руки резко вывернуло и потолок вдруг прыгнул на меня.
Рывка я не выдержал - пальцы сорвались с поручней и ногами вперед я полетел в потолок, который сейчас оказался полом. Ноги согнуть успел, но удар был такой силы, что приземлился очень больно - на задницу. Верхнюю губу разбило от встречи с коленом, так что кровь брызнула в стороны. Машинально закрыв ладонями лицо, я зажмурился от страха. По сторонам больше не кидало, но потряхивало – медленно завершив кульбит после рывка, вагон так и остался стоять перевернутым на крышу.
Несколько томительных секунд приходил в себя. Ныли зубы, во рту стоял медный привкус крови. Я резко открыл глаза, не отрывая ладони от лица и облегченно выдохнул – увидев, что пространство вокруг крутиться больше не собирается.
Поднял глаза, машинально отметив, как непривычно смотреть на спальные места снизу-вверх. Нижние полки были открыты - из одной даже сумки не выпали, как‑то держались, только ремень свисал. Глаз цеплял мелкие детали – как грязная газета, прилипшая к разложенному столику, и не падавшая.
Неожиданно четко почувствовал стекающие по запястьям в рукава струйки крови. Посмотрел на ладони – все мокро‑красные. Аккуратно провел языком по зубам. Все на месте, но два верхних передних и один нижний чуть шатались.
Наконец решившись, глянул правее от себя. Трупы так близко я до этого видел всего несколько раз – когда в морг заходил и один раз бомжа на улице зимой. Но женщина, с которой секунды назад играл в гляделки, лежала в такой позе, что сомнений быть не могло – мертвая. Темно‑русые волосы разметало по полу, а вот лица видно не было, только затылок.
Перевел взгляд дальше, понемногу отходя от шока испуга. Народу было неожиданно много: какой-то крупный мужик стоял на четвереньках и кашлял. Я смотрел на него как в немом кино. Однако стоило только подумать о том, что кашляет он беззвучно, как на меня обрушилась вся какофония звуков катастрофы. Мерно скрипели перекрытия еще покачивающегося вагона, слышались стоны, издалека доносился животный вой боли. Редким хрустальным дождиком все еще опадали оконные стекла.
